Демоном по имени Багул многие заинтересовались после просмотра фильма «Синистер», ведь там это существо фигурировало как антигерой, вселяющий страх и заставляющий маленьких детей совершать ужасные поступки. После демон получал душу такого ребенка и забирал его в свою свиту. Но что говорит мифология о таком существе, как Багул? Демон это или божество? И так ли на самом деле его называли древние люди?
Багул в фильме «Синистер»
Для начала познакомимся с Багулом из поближе. Согласно озвученной одним из героев - профессором - легенде, Багул - демон. Мифология утверждает, что ему в жертву приносили детей. Этот древний обряд был характерен для скандинавских народов, но проявлять себя мистическое существо начало в США, причем примерно с 60-х годов прошлого века.
Раз в несколько лет при странных обстоятельствах в одном из штатов погибала семья. При этом каждый раз находили тела всех ее членов, за исключением одного ребенка. Пропажу расследовали, но ни тела, ни самого мальчика или девочку не находили. Точно так же не удавалось отыскать и убийцу. О произошедшем переставали писать в прессе, полицейские отчеты пылились в участках, а через несколько лет все повторялось снова.
Что говорит демонология?
Область знания, изучающая злых духов, утверждает, что норвежский демон Багул - это всего лишь выдумка голливудских кинематографистов. На самом деле существ с таким именем ни одна религия не знала. Ни в одном источнике Багул не упоминается, хотя демоны и боги, которым приносили в жертву детей, чтобы те могли насытиться их душами, существовали.
Так, в культуре ацтеков, возможно, совершались жестокие акты насилия над детьми. В прошлом веке было обнаружено захоронение, которое и натолкнуло исследователей на подобные умозаключения. В нем покоились останки 42 детей. По некоторым признакам специалисты сделали выводы, что это ритуальное убийство. Возможно, жертвы предназначались древнему богу Тлалоку - покровителю дождя, способному даровать плодородие.
Карфагеняне также отдавали души своих малышей богам, чтобы те поспособствовали их успеху в торговых и иных делах. Такое предположение высказывалось учеными после того, как найдены были останки 200 мальчиков и девочек. Если верить записям Плутарха, особенно ценились богами дети из богатых семей, а также единственные наследники.
Молох - прототип Багула?
Итак, в древних культурах иногда имели место жертвоприношения детей. Но описанные выше случаи свидетельствуют о том, что люди делали это, чтобы задобрить богов. А что же демоны? Как эти существа проявляли себя в фантазии создателей фильма «Синистер»? Попытаемся разобраться.
В кино Багул - демон, который забирает себе души детей. Возможно, его прототипом мог послужить Молох - божество моавитян, которое упоминалось в Библии. Обряд жертвоприношения был поистине страшен. В руки статуи Молоха (изображался он как человек с головой быка) помещали ребенка, а внизу разводили костер. Крики младенца заглушались ритуальными песнопениями…
Молоха иногда называют не просто божеством, а демоном. Однако некоторые исследователи склонны предполагать, что и этого мифического персонажа на самом деле никогда не было. Да и вообще детские жертвоприношения были редкостью у древних народов, а слово mlk (Молок, Молох), встречающееся в научных трактатах тех времен, могло отражать только лишь сам термин передачи души младенца тому или иному божеству.
Багул и дети в фильме «Синистер»
Вернемся опять к знаменитому фильму ужасов. В нем дети попадали в лапы к Багугу лишь после того, как совершали страшные преступления. На самом деле именно они убивали членов своих семей, а потом уходили демону в услужение. После этого задачей этих маленьких черных душ становилась вербовка новых приспешников Багула. Мертвые дети входили в контакт с живыми, теми, которые сами должны были скоро убить своих родных, и убеждали их, что сделать это просто необходимо. Сам же Багул до поры до времени оставался в тени. Возможно, он боялся напугать свою будущую жертву.
Дети из свиты боялись Багула. «Он придет, он будет недоволен», - так они иногда говорили, прежде чем в ужасе раствориться в темных уголках дома. Почему демон до смерти пугал и без того уже мертвых детишек, к сожалению, непонятно, так как этот момент остался в фильме за кадром.
Чем страшен Багул?
Этот скандинавский демон (опять же, как утверждается в фильме) на многие века был забыт людьми. Возможно, он охотился где-то в глухих местах, а потом что-то привело его в Соединенные Штаты Америки. Как монстр из голливудских фильмов ужасов, он вряд ли может быть признан самым страшным. Он фактически не появляется на людях, остается в стороне и почти не участвует в происходящем. Более того, он даже не выскакивает неожиданно из-за угла с криком «Буу!» и не корчит страшные рожи.
Но как архетип Багул символизирует неотвратимую тяжкую потерю. Он забирает сначала разум близкого человека, маленького ребенка, а потом и душу, а на закуску ему остается еще несколько человеческих жизней.
Багул - демон-пожиратель детей, которого на самом деле не существовало. Но от этого менее пугающим это существо не становится.
Архимандрид Хрисанф изображал кедешей Астарты как скопцов.
Архимандрид пишет, что кедеши, т.е. "святые", "священники" Молоха и Астарты, были кастрировавшие себя так называемые galli. Юноши как бы обращались в девушек, после посвящения их божеству, т. е. после того, как они лишались детородных органов.
Астарту архимандрид почему-то отделяет от Ашеры, будто это не одна, а две совершенно различные богини. "Астарта была Девственница, Virgo Cælestis - в противоположность Ашере . Характер её - суровый и мрачный, а культ требовал воздержания и самоистязаний и соединялся обыкновенно с культом Молоха. Её поклонники обязывались к целомудрию... Первоначально, конечно, она была то же, что и Ваалит и Ашера; но впоследствии, параллельно Молоху, который присоединился к Ваалу, в сидонской Астарте воплотилась сторона этого Молоха - элемент, враждебной жизни и её развитию."
Архимандрид Хрисанф "связывает" Астарту с Молохом, которому, якобы, приносили человеческие жертвы.
Православный журнал "Фома" публикует соответствующую картинку -
Принесение жертвы Молоху. Источник img11.nnm.me
Что касается самого этого западносемитского обряда, электронная еврейская энциклопедия говорит , что "принесение детей в жертву практиковалось на Ближнем Востоке (ср. II Ц. 3:27) и в Карфагене лишь в экстраординарных случаях, обычно после военного разгрома или тяжкого бедствия, однако никогда не было частью институализированного культа . Некоторые исследователи полагают, что среди израильтян обряды, связанные с проведением детей через огонь, могли некогда быть частью служения самому Ях ве, который также нередко именуется Мелех, то есть Царь , но были отменены в процессе борьбы с язычеством".
Еврейская энциклопедия подчёркивает, что "свидетельства о культе Молоха встречаются как в юридических и исторических, так и в пророческих главах Библии . В юридических и исторических контекстах (Лев. 18:21; 20:2-5; Втор. 18:10; ср. II Ц. 16:3; 17:17; 21:6; 23:10) говорится о проведении детей через огонь, то есть языческой церемонии религиозной инициации (посвящения) . В противоположность этому пророки (Иер. 7:31; 19:5,6; Иех. 16:21; 20:31; 23:37; 39; ср. Ис. 57:5; Пс. 106:37,38) говорят о сожжении или принесении детей в жертву языческим богам. Так, слова Иеремии (7:31), говорившего от имени Ях ве: «Устроили высоты Тофета, что в долине сынов Х иннома, чтобы сожигать сыновей и дочерей своих в огне, чего Я не повелевал и что Мне на сердце не приходило», — звучат как полемика с теми, кто придерживался подобных взглядов . То есть еврейские пророки выступали против древнесемитских обрядов посвящения и клеймили участников этих обрядов, "проводящих своих детей через огонь", как детоубийц. Еврейская энциклопедия говорит, что пророки могли позволить себе риторическую красочность в пылу полемики.
Теперь нам надо установить, как же на самом деле выглядел этот обряд проведения детей через огонь.
Фото: Сергей Стаховский. Прыжки через костёр - не только наш исконный экстрим, не только магия сжигания дряни, накопившейся в тебе за год, но ещё и проверка на прочность
Понятно, что эти прыжки являются "отрыжкой" древних посвятительных обрядов. Хождение по огню (нестинарство) также считается пережитком, реликтом языческих практик инициации. Википедия так и говорит : "«Огнехождение» было распространено среди многих народов Азии, Африки, Океании и ряда регионов Европы с глубокой древности — так, в Индии оно известно как минимум с 1200 года до н.э. При этом само по себе хождение по горящим углям первоначально не было разновидностью циркового представления, а являлось частью обрядов инициации ".
Этнографы описывают, что в некоторых племенах испытание огнём было составной частью инициатического прохождения через "огонь, воду и медные трубы". Неофита неожиданно хватали за руки и ноги и держали так близко к костру, что обгорали его волосы. В Океании еще накануне "разжигают огромный огонь. Мужчины приказывают неофитам присесть к нему. Сами мужчины рассаживаются в несколько тесных рядов позади них. Вдруг они схватывают ничего не подозревающих мальчиков и держат их близ огня, пока не будут спалены все волосы на теле, причем многие получают ожоги. Никакие вопли не помогают" (Nevermann 1933, 25) . (Кстати, где-то я читал такое предположение, будто люди потеряли свой звериный волосяной покров именно из-за подобной практики, совершавшейся на протижении многих тысячелетий.) Юношей держали на огне по 4--5 минут. В Верхней Гвинее посвящаемые "убивались, жарились и совершенно изменялись" (Achelis 11). Обряд в Виктории описывается так: "Сильный огонь, зажженный в предыдущую ночь, к этому времени уже сгорал, так что он содержал только золу и тлеющие уголья. Над огнем держат шкуру опоссума, и на нее лопатами насыпают угли и золу. Юноши проходят под шкурой, и их осыпают углями и золой".
Владимир Пропп в своём исследовании "Исторические корни волшебной сказки" доказывает существование подобных практик у древних славян, анализируя русские народные сказки. В новгородской сказке мальчика отдают в науку "дедушке лесовому". Его дочери топят печь. "Дед и бросил мальчика в печь -- там он всяко вертелся. Дед вынул его из печки и спрашивает: "Чего знаешь ли?" -- "Нет, ничего не знаю" (трижды; печь накаляется докрасна). "Ну, теперь, научился ли чему?" -- "Больше твоего знаю, дедушка", -- ответил мальчик. Ученье окончено, дед лесовой и заказал батьку, чтоб он приходил за сыном". Из дальнейшего видно, что мальчик научился превращаться в животных (См. 72).
Итак, мы выяснили, что никакого "бога Молоха" на самом деле не было, а "жертвоприношением детей" этому "богу" древние пророки называли языческие церемонии религиозной инициации, связанные с прохождением через огонь.
Но если мы убираем Молоха, то автоматически распадается "связь" Астарты с этим кровожадным божеством. И вся конструкция архимандрита Хрисанфа оказывается буквально высосанной из пальца.
Я непрестанно говорил вам, говорил с раннего утра, и вы не послушались Меня. Я посылал к вам всех рабов Моих, пророков, посылал с раннего утра, и говорил: обратитесь каждый от злого пути своего и исправьте поведение ваше, и не ходите во след иных богов, чтобы служить им ; и будете жить на этой земле, которую Я дал вам и отцам вашим (Иер. 35:14, 15).
Так взывал от имени Бога Израилева пророк Иеремия, который во многом прообразовал грядущего Мессию, Иисуса Христа – и своей горькой судьбой, и словами о Новом Завете, который Бог заключит в будущем с народом, и удивительными словами обличения народа – ветхозаветной церкви – в том, что они неправильно понимают то, что требует от них Бог.
Жертвоприношение первенцев как часть «народной веры»
Служение иным богам – в чем оно заключалось? И точно ли Древний Израиль считал, что служит иным богам, а не YHWH (ЯХВЕ), Богу Истинному, Который открылся Моисею? Не считали ли тогда религиозные и набожные люди, что их религиозные и древние обычаи – как раз то, без чего нельзя служить Богу, и что Иеремия – как раз сам и есть развращающий народ богохульник, обличающий благочестивые обычаи и пророчествующий о плене и изгнании и осквернении Храма, и за это смеялись над ним, мучили его и обрекли на голодную смерть в нечистотах, от которой он был спасен милостью человеческой и Божией?
И когда ты будешь говорить им все эти слова, они тебя не послушают; и когда будешь звать их, они тебе не ответят. Тогда скажи им: вот народ, который не слушает гласа Господа Бога своего и не принимает наставления! Не стало у них истины, она отнята от уст их. Остриги волоса твои и брось, и подними плач на горах, ибо отверг Господь и оставил род, навлекший гнев Его. Ибо сыновья Иуды делают злое пред очами Моими, говорит Господь; поставили мерзости свои в доме, над которым наречено имя Мое, чтобы осквернить его; и устроили высоты Тофета в долине сыновей Енномовых, чтобы сожигать сыновей своих и дочерей своих в огне, чего Я не повелевал и что Мне на сердце не приходило.
За то вот, приходят дни, говорит Господь, когда не будут более называть место сие Тофетом и долиною сыновей Енномовых, но долиною убийства, и в Тофете будут хоронить по недостатку места. И будут трупы народа сего пищею птицам небесным и зверям земным, и некому будет отгонять их. И прекращу в городах Иудеи и на улицах Иерусалима голос торжества и голос веселия, голос жениха и голос невесты; потому что земля эта будет пустынею (Иер.7:24-34).
Да, жертвоприношения детей-первенцев, а возможно, не только первенцев, были распространены среди до-пленного Израиля, и именно этот страшный обычай вызывал самое большое негодование пророков.
Но самое страшное в этом обычае было то, что соблюдающие его искренне считали, что так заповедал Бог, и что это совершенно искреннее и нормальное благочестие.
Так же, как искренне считают люди, приносящие освящать яблоки на Преображение, куличи на Пасху и стоящие в очереди за Крещенской и Богоявленской водой два дня подряд, при этом успевающие еще и нырнуть в прорубь – это проявление истинной веры, без этого религия не настоящая!
Но как же милы и смешны и яблочки, и куличи, и даже прорубь по сравнению с долиной сыновей Енномовых, «Геенна огненная» со страшным Тофетом! Действительно, народная вера стала не такой жестокой, какой она была тысячелетия назад…
Та народная вера, с которой боролись пророки и которую не разделяли настоящие верующие, не преклоняющие колена перед Ваалом (3 Цар. 19:18), называется в науке «народный яхвизм» и заключается в том, что под именем ЯХВЕ, Бога, открывшегося Моисею в купине, Бога Авраамова, Бога, спасшего Израиль из Египта, народ поклонялся разным местным божествам ханаанской земли, искренне считая, что это и есть настоящая вера, и ничего ненормального тут нет. Эту веру разделяли и ближайшие родственники и соседи иудеев, хананеи, очень близкие к ним по языку и обычаям, и практически неотделимые от них, и жители Угарита, и финикийцы, жители Тира и Сидона, которые, будучи торговцами и мореходами, освоили побережье Северной Африки, острова Сицилию и Сардинию и побережье Пиренейского полуострова.
В «народном яхвизме» искренне считалось, что главное – это плодиться и размножаться, ну в конце же концов, это заповедь такая Божия еще из Эдема! И как тут поспоришь? И Бог дает плод чрева. Конечно же! И в жертву Ему надо этот плод принести. Тогда остальное потомство будет благословенно и множественно.
Голос закона и заместительная жертва
С этой народной верой было так трудно бороться, что древние законодатели, наследники Моисея, пошли другим путем: привыкших приносить в жертву первенцев они отучали от этого дикого, страшного и мерзкого в очах Божиих обычая, не запрещая приносить жертвы вовсе (это не могло быть понято – как это: запретить жертву?), а настаивая на заместительных жертвах как на заповеди и установлении Бога.
Освяти Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от человека до скота , [потому что] Мои они (Исх. 13:2). И когда введет тебя Господь [Бог твой] в землю Ханаанскую, как Он клялся тебе и отцам твоим, и даст ее тебе, – отделяй Господу все [мужеского пола] разверзающее ложесна; и все первородное из скота, какой у тебя будет, мужеского пола, [посвящай] Господу , а всякого из ослов, разверзающего [утробу], заменяй агнцем; а если не заменишь, выкупи его; и каждого первенца человеческого из сынов твоих выкупа́й. (Исх. 13:11-13). Не медли приносить Мне начатки от гумна твоего и от точила твоего; отдавай Мне первенца из сынов твоих; то же делай с волом твоим и с овцою твоею. Семь дней пусть они будут при матери своей, а в восьмой день отдавай их Мне (Исх. 22:29-30).
В этом древнем и сложном отрывке «освяти» – означает «принеси в жертву» (так стоит в оригинале), и именно поэтому ребенка нужно выкупать и ни в коем случае не приносить в жертву, как было принято на земле Ханаана. Именно поэтому и установлено было обрезание в восьмой день, как замена кровавой жертвы (Быт. 17:10-14), без которой, как без древнего «отеческого» благочестия, не могли прожить большинство древних иудеев, даже такие благородные, как Иеффай.
Но люди все равно не слушали священников и пророков, и крик Иеремии словно преисполнен отчаяния самого Бога, как перед новым потопом – но ведь Он поклялся не наводить потоп, а мерзостей на земле не меньше! Зачем вы убиваете детей своих в жертву Мне? Я не повелевал это и Мне это на сердце не приходило!
«Ну как же! – отвечали Иеремии и другим ревнителям благочестия блюстители «народного яхвизма». – Издавна такие у нас обычаи. Да и сам праотец Авраам принес жертву. Ну и что, что овном заменил – желание-то у него было не овна принести! Значит, угодны Богу такие жертвы, благословит он нас и умножит, как песок морской, будем плодиться и размножаться».
И тогда уже священник-пророк, Иезекииль поднимает голос и говорит о придуманных заповедях, которые неугодны Богу и не даны Им –
…ни постановлений Моих не исполняли и заповеди Мои отвергли, и нарушали субботы Мои, и глаза их обращались к идолам отцов их. И попустил им учреждения недобрые и постановления, от которых они не могли быть живы , и попустил им оскверниться жертвоприношениями их, когда они стали проводить через огонь всякий первый плод утробы , чтобы разорить их… вот чем еще хулили Меня отцы ваши, вероломно поступая против Меня… (Иез. 20:24-27)
В церковнославянском переводе ядро этого отрывка звучит гораздо резче и откровеннее:
И дах им заповеди Моя не добры , и оправдания Моя, в нихже не будут живи (Иез. 20:25).
«Да, если хотите, если желаете – продолжайте считать «проведение первенцев через огонь» Моей заповедью, – словно говорит ЯХВЕ в отчаянии. – Но знайте, люди – Я не такой, как вы. Если вы жестоковыйные и упрямые и не хотите признать свои ошибки, не хотите признать, что это вы не так услышали и поняли Меня – то Я властен взять вашу вину на Себя! Да, это Я дал вам плохую, недобрую заповедь, теперь Я же и отменяю ее! Слышите? Отменяю! Прекратите творить эти жестокости во Имя Мое!»
«Темный двойник» ветхозаветной церкви
Замечательный и глубокий церковный писатель Сергей Фудель много говорил о существовании в истории «темного двойника Церкви». Корни этого явления необъяснимы, как всякое зло, но, как можно видеть, они прослеживаются и в Ветхом Завете, времени, когда Бог пребывал посреди Своего народа, как нам порой кажется при чтении этих древних книг. Бог-то пребывал, а народ, ветхозаветная церковь, творила страшные дела.
Они забыли Бога, Спасителя своего, совершившего великое в Египте, дивное в земле Хамовой, страшное у Чермного моря… Они прилепились к Ваалфегору и ели жертвы бездушных…, смешались с язычниками и научились делам их; служили истуканам их… и приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам; проливали кровь невинную, кровь сыновей своих и дочерей своих, которых приносили в жертву идолам Ханаанским, – и осквернилась земля кровью (Пс. 105:21, 22, 28, 35-38).
И даже тогда, когда Вавилонский плен лишил иудеев и израильтян и родины и Храма, они, с полным желанием покаяться и принести Богу все самое дорогое, сочиняют трогательный и страшный псалом-молитву:
С чем предстать мне пред Господом, преклониться пред Богом небесным? Предстать ли пред Ним со всесожжениями, с тельцами однолетними? Но можно ли угодить Господу тысячами овнов или неисчетными потоками елея? Разве дам Ему первенца моего за преступление мое и плод чрева моего – за грех души моей ? (Мих. 6:6-7)
Пророк Михей с печалью цитирует эту молитву своих соплеменников – они словно перебирают жертвенные дары и снова возвращаются к самой действенной жертве: первенца .
Но ведь за этот грех они и ушли в Плен!
И сказал мне Господь: сын человеческий! хочешь ли судить Оголу и Оголиву? выскажи им мерзости их; ибо они прелюбодействовали, и кровь на руках их, и с идолами своими прелюбодействовали, и сыновей своих, которых родили Мне, через огонь проводили в пищу им (Иез. 23:36-37).
И восклицает пророк Михей почти в отчаянии – как же можно бороться с этой неистребимой народной верой, народным яхвизмом?
О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь : действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим (Мих.6:8).
Надо сказать, что хананейский народ ожидал от царя, что в случае опасности он принесет в жертву своих первенцев. Так сделал царь Меса (Меша).
И увидел царь Моавитский, что битва одолевает его, и взял с собою семьсот человек, владеющих мечом, чтобы пробиться к царю Едомскому; но не могли. И взял он сына своего первенца, которому следовало царствовать вместо него, и вознес его во всесожжение на стене … и они (израильтяне) отступили от него и возвратились в свою землю (4 Цар. 3:26-27).
Удивительно, но страшная жертва язычника не осуждается – словно нападавшие видят, что принесена самая мощная жертва, и что дальнейшая битва бесполезна.
Царь Манассия, пришедший на иудейский престол мальчиком (судьба сохранила его от того, чтобы стать жертвой как первенца царя) и правивший успешно 50 лет, заключивший выгодный вассальный договор с воинственной и опасной Ассирией, с самого начала своего правления решил, что религия – очень важна, и не надо никаких реформ. Народное, отеческое благочестие – вот что спасет страну. Манассия отменил религиозные реформы своего отца Езекии и фактически сделал «народный яхвизм» государственной религией, от которой не убереглось даже храмовое богослужение – он установил идола Астарты, супруги «бога» «народного яхвизма» в Храме!
Своих детей он тоже «провел через огонь» (4 Цар. 21:6, Иер. 32:35) – в плане исполнения религиозных ритуалов для благоденствия страны он не останавливался ни перед чем. Он считал, что это и есть правильная вера, и Бог ему помогает. И в самом деле – благоденствие полвека, покой и мир, торговля и процветание! Вот она, сила настоящей религии!
…Спустя тысячелетия во время кризиса Византии отчаявшиеся люди прибегут к могиле Константина Копронима, яркого политика, победоносного воина и яростного иконоборца и будут кричать – «встань, спаси погибающую империю!» – память о нем жила больше полутора веков. Император-еретик был более успешен, чем православные императоры.
И благочестивый юный царь, внук нечестивого Манассии, прекрасный Иосия, вернувший страну к монотеизму и истинной вере в ЯХВЕ, Единого Бога, отменившего дикости «народного яхвизма», правил недолго и нелепо погиб…
«Глубоко практичные, отнюдь не поэтичные люди любили полагаться на страх и отвращение. Как всегда в таких случаях, им казалось, что темные силы свое дело сделают. Но в психологии пунических народов эта странная пессимистическая практичность разрослась до невероятных размеров. В Новом городе, который римляне звали Карфагеном, как и в древних городах финикийцев, божество, работавшее “без дураков”, называлось Молохом; по-видимому, оно не отличалось от божества, известного под именем Ваала.
Римляне сперва не знали, что с ним делать и как его называть; им пришлось обратиться к самым примитивным античным мифам, чтобы отыскать его слабое подобие – Сатурна, пожирающего детей. Но почитателей Молоха никак нельзя назвать примитивными. Они жили в развитом и зрелом обществе и не отказывали себе ни в роскоши, ни в изысканности. Вероятно, они были намного цивилизованней римлян. И Молох не был мифом; во всяком случае, он питался вполне реально. Эти цивилизованные люди задабривали темные силы, бросая сотни детей в пылающую печь. Чтобы это понять, попытайтесь себе представить, как манчестерские дельцы, при бакенбардах и цилиндрах, отправляются по воскресеньям полюбоваться поджариванием младенцев» (Г.К.Честертон, «Вечный Человек»).
Детские жертвы – обычаи и символы
…О жертвах детей западных семитов у нас есть сведения, полученные с помощью археологии .
«Приношение господу Баал-Хаммону, обет, который Иднибал, сын Абдешмуна принес, жертва molk человека от плоти его, услышал господь глас его и благословил его» – так выглядит одна из многих сотен надписей, которые можно прочесть на финикийских посвятительных стелах. В основании стелы находится сосуд с останками сожженного младенца. Иногда двух – ребенка 2-3 лет и новорожденного. Иногда – останки ребенка и ягненка, или козленка, или птиц. И реже – только останки молодых животных – заместительная жертва за первенца.
Судя по этим надписям, набожные финикийцы просили о той или иной милости своего бога (например, Ваал-Хаммона) или богиню (Танит), обещая, в случае исполнения богом просимого, отдать ему плод чрева, который будет зачат и рожден. Так они и поступали – зачатый после исполнения просимого у богов ребенок становился валютой, которой с этими богами и расплачивались.
Вся беременность была подготовкой к жертве – надо было заказать стелу, выбить надпись, подготовить место для жертвоприношения и погребения… Целое событие для семьи! В нем участвовали взрослые, участвовали удачно выжившие дети… Но бывало, что «заказанный богом» ребенок рождался мертворожденным, а надо было приносить «кровь за кровь, плоть за плоть, душу за душу». В таком случае более старший ребенок заменял живую жертву, а мертворожденный тоже погребался вместе с братом или сестрой… Детей усыпляли или умерщвляли до сожжения – анализ их костей свидетельствует, что в огне жертва не шевелилась. Потом пепел и кости тщательно собирали в сосуд и хоронили под стелой с надписью.
Стелы, посвященные Танит и Ваал-Хаммону
До нас дошло изображение, имеющее отношение к ритуальному пиру, на котором боги сидят за столом и вкушают приносимых первенцев. Оно находится в Испании, в Pozo Moro, и относится примерно к 500 г. до н.э.
Другие символы, указывающие на жертвоприношение детей, также весьма специфичны: это полумесяц и диск (символы Танит и Ваала), сосуд, похожий на амфору или бутылку – но иногда можно различить голову, и тогда становится понятно, что это – спеленутый младенец, приготовленный для жертвоприношения. Есть еще изображения агнца.
Но самое яркое, пожалуй – это изображение правой руки, ладони, поднятой кверху и развернутой на зрителя. Всегда эта ладонь – правая. Таких изображений много на стелах, но встречаются они и в Ханаане.
Изображение в Pozo Moro
Среди египетских изображений сохранилось одно, которое считают жертвоприношением в осажденном палестинском городе Ашкелоне, оно относится к войнам Мернептаха или Рамсеса II. Народ поднимает руки к небу, а на стене бородатый человек кадит божеству, держа курильницу в левой руке, а правую поднимает в характерном жесте, уже знакомом нам: ладонью вперед. Рядом другой мужчина держит безжизненно свисающие тельца двух детей. Царь Меша, несомненно, был не первым в своей традиции защищать благополучие страны детскими жертвами.
Есть изображение, где жрец-мужчина левой рукой несет младенца, а правую поднимает в этом характерном жесте.
В текстах Угарита описывается жертва мальчика, вероятно, царского наследника, называемого «Отрасль», обреченного на жертву богам «элохим» и «шаддаим». «Шаддаим», очевидно, это подземные боги, жертва им обеспечивала благое посмертие отцу и всей семье жертвенного ребенка. Он назывался «женихом», который должен возлечь на вечное каменное ложе. Интересно, что есть перекличка в семитских корнях, обозначающих «жениха» и «обрезание». Обрезание заменяло кровавую жертву ребенка у до-пленных иудеев, в отличие от их близких по языку и культуре родственников, других западных семитов.
Этот финикийский и западносемитский обычай держался долго и был известен и в первые века нашей эры. Так, Евсевий Памфил в своей книге «Евангельское приготовление» рассказывает, опираясь на слова финикийского жреца, что у финикийцев есть легенда о Кроносе, которого они зовут Эл, и который был земным царем, принесшим во время осады своего единородного сына, Иедуда, в жертву.
Такие обычаи шокировали не только римлян – они шокировали и египтян, которые не приносили человеческих жертв, и восточных семитов, жителей Месопотамии, для которых человеческие жертвоприношения были чем-то древним и из ряда вон выходящим, а уж детских жертвоприношений они не совершали (хотя могли выбросить нежеланного ребенка на произвол судьбы или убить уродливого ребенка, утопив его в Евфрате после ритуала, чтобы снять с себя проклятие, которое такой ребенок за грехи их принес, а потом принести очистительную жертву за грех).
Огненная жертва первенцев, которая должна была или принести процветание и многоплодие, или соединить мир живых с миром мертвых, или избавить от военной опасности, была чужда народам, среди которых оказался пленный Израиль…
Покаяние, сохранившее народ
И проповедь священников и учителей о покаянии, о том, что надо возвратиться к Богу Истинному, а не к «отеческому преданию», «народному яхвизму», вызвала не только полное покаяние иудеев, но и такую нежную заботу о новорожденных детях, что греки удивлялись ей. Только два народа не выбрасывали детей на произвол судьбы – древние египтяне и древние иудеи. Для семитов – жителей Месопотамии выбрасывание детей было нормально и естественно (каких-то детей, конечно, усыновляли, но многие погибали). Это покаяние сохранило Израиль как народ.
Но земля, которая приняла «кровь неповинную», пролитую ревнителями народной религии, была осквернена. И это осквернение даже после возвращения из Плена не мог снять ни один ритуал, ни одно жертвоприношение – их просто не существовало для такого случая. Великий грех было невозможно искупить… Детей, отданных в жертву якобы Богу по страшной ошибке, не вернуть к жизни.
Только Сын Единородный, Первенец, Возлюбленный Сын Отчий принес Свою великую Жертву за всех.
Понеже ада связал еси Безсмертне, и смерть умертвил еси, и мир воскресил еси, с ваиами младенцы восхваляху Тя Христе, яко победителя, зовуще Ти днесь: осанна Сыну Давидову. Не ктому бо, рече, заклани будут младенцы, за Младенца Мариина: но за вся младенцы и старцы, Един распинаешися. Не ктому на нас вместится меч: Твоя бо ребра прободутся копием. Темже радующеся глаголем: благословен грядый Адама воззвати (Служба Входа Господня в Иерусалим, икос, гл. 6).
И не в огне жертвенника, пожирающего мертвые тела детей, но в живоносном огне Воскресения воссиял Он, Воскресший, Первенец из мертвых, Сын Давидов, Сын Божий, Сын Мариин.
Взирают молча вол и конь –
Так было испокон.
Как поядающий огонь,
Так Бог Его силен.Уснет на жертвеннике Он,
Из первенцев людских,
Плодов десятков тысяч лон,
Глубин и вод морских.Как страшно в руки Бога впасть,
Огонь – лице Его.
Держава, слава, сила, власть –
К престолу Одного.В последнем, осиянном дне
Шагнет – к Тебе, с Тобой –
Он из могилы, весь – в огне,
Убитый и Живой.
При написании этого очерка я опиралась на монографию: Francesca Stavrakopoulou. King Manasseh and Child Sacrifice. De Gruyter, Berlin, New York, 2004.
Тофеты и жертвоприношения детей
Такую же независимость Карфаген проявлял и в религиозных делах. Религиозные ритуалы играли первостепенную роль в утверждении самостоятельной идентичности города, и не только в силу того, что они обеспечивали политическое господство элиты. Как и на Ближнем Востоке, самыми богатыми и могущественными институтами в Карфагене были храмы, и управляли ими представители элиты, исполнявшие функции верховных жрецов. В крупнейших святилищах трудилось множество сотрудников. Армии писцов, хористов, музыкантов, осветителей, брадобреев и мясников обеспечивали безукоризненное исполнение священных ритуалов в честь божеств, для которых эти храмы и были воздвигнуты. О высочайшей организации культовых мероприятий свидетельствует хотя бы то, что существовали специальные тарифные перечни, устанавливавшие расценки на каждое жертвоприношение, причем они подразделялись на различные ценовые категории. Такие документы гарантировали достойное проживание легиону карфагенских жрецов и служащих храмов и предоставляли определенную защиту клиентам, информированным о штрафах, налагавшихся на жрецов, нарушавших ценовые нормы {208} . Элита не только надзирала за этими процветающими организациями и их богатейшими ресурсами, но и использовала храмы для проведения клубных обедов и ритуалов.
Мелькарт, несмотря на первенство в пантеоне Тира и основных западных финикийских колоний, таких как Гадес и Лике, никогда не главенствовал в Карфагене, хотя и входил в число старших богов, имел свой храм в городе и жрецов, исполнявших и традиционный ритуал egersis . Самыми авторитетными божествами в Карфагене считались Баал-Хаммон и его консорт Тиннит. Однако богиня, хотя и именовалась «ликом Баала» в карфагенских надписях, никоим образом не была младшим партнером супруга. Характерный знак Тиннит - стилизованная женская фигура - присутствует на многих стелах, найденных в Карфагене, и она нередко предстает как покровительница города - большая честь для богини, прежде служившей младшим идолом в Финикии {209} . В то же время Баал-Хаммон, символом которого обычно был полумесяц, всегда признавался главным богом в Леванте. Слово «Баал» трактуется как титул или префикс в значении «владыка» или «господин», присваивавшийся целому ряду различных богов. Смысловое значение слова «Хаммон» менее известно. Возможно, в нем содержится финикийский лингвистический корень hmm, означающий «горячий» или «горящий», и это может указывать на то, что Хаммон считался «властелином очагов и жаровен» {210} .
Автономность Карфагена проявлялась не только во введении нового религиозного порядка, но и в методологии его соблюдения. Начиная с третьего тысячелетия в ближневосточных древних текстах упоминается обряд молк (mlk), то есть «дар» или «приношение». Так обычно называли жертвоприношение первенцев для того, чтобы умилостивить богов и отвести беду. Этот обычай фигурирует и во многих постановлениях Ветхого Завета. В книге «Исход» израильтянам повелевается «отдавать Мне первенца из сынов» своих. Упоминаются также принесение в жертву сыновей двумя иудейскими царями и отвержение иудеями чужеземной (вроде бы) традиции .
Согласно довольно сомнительным утверждениям одного позднего греческого автора, финикийцы во времена бедствий приносили в жертву царевичей, обезглавливая их в честь своего бога Эла: они следовали примеру божества, пожертвовавшего «единородного» сына Йехуда ради спасения страны {211} . Археология пока подтвердила существование в Леванте лишь одного тофета, как назвали исследователи священные места, где предположительно совершались жертвоприношения, и нашла лишь одну стелу с упоминанием ритуала молк {212} . В книге «Бытие» Бог разрешил Аврааму, испытав его на верность, принести в жертву барана вместо сына Исаака. Это дало повод ученым утверждать, что чаще всего на жертвенниках оказывались не дети человека, а детеныши животных. По всей видимости, обычай молк полностью был изжит в Финикии к VII веку.
Тем не менее до нас дошли реальные упоминания древними греками существовавшей в Карфагене практики принесения в жертву детей {213} . Самое полное и драматическое описание церемонии принадлежит перу сицилийского историка Диодора: «В их городе стояла бронзовая статуя Крона (греческий вариант Баал-Хаммона) с вытянутыми руками: его ладони были повернуты вверх и слегка наклонены книзу, с тем чтобы ребенок скатывался с них и падал в зев ямы, наполненной огнем» {214} . Ужасает и жуткое изображение Клитархом, философом и биографом III века , спекающихся детских конечностей и широко открытых ртов, будто смеющихся, когда их охватывает огонь {215} . Как свидетельствует греческий писатель I века нашей эры Плутарх в труде «О суеверии», родители старались подменить собственных младенцев детьми, купленными на улице, чьи матери лишались гонорара, если начинали оплакивать или скорбеть об утрате. Во время совершения обряда звучала громкая музыка, заглушавшая вопли жертв {216} .
Все эти обвинения в бесчеловечности можно было бы посчитать наветами зловредных греков, если бы не появились открытия, сделанные двумя настырными французскими колониальными чиновниками Франсуа Икаром и Полем Жьелли в двадцатых годах XX века. Их внимание привлек один тунисский торговец древностями, владевший великолепными образцами пунических стел. Особенно французов заинтересовала стела с изображением человека в одеянии жреца, поднявшего правую руку как бы в молении, а в левой руке держащего запеленатого младенца. Надпись состояла всего из трех букв MLK. Обнаружил ли перекупщик сокровенное место, где карфагеняне продолжали вершить мрачные деяния своих финикийских предшественников? Однажды ночью французы проникли в карьер, где откапывались стелы: он находился неподалеку от большой прямоугольной гавани. Уговорив владельца продать участок, они сразу же принялись за работу. Их усилия не пропали даром. Во время раскопок были найдены несколько материальных свидетельств вотивных жертвоприношений. Каждое из них состояло из стелы, содержащей посвящения Баал-Хаммону и Тиннит, и терракотовой урны с окаменевшими костями, а иногда с ювелирными украшениями и амулетами. Когда специалисты исследовали содержимое урн, то оказалось, что почти в каждой обнаруживались сгоревшие останки детей. Франсуа Икар и Поль Жьелли нашли не что иное, как тофет. Дальнейшие раскопки, проведенные французами, подтвердили, что место его расположения относится к одному из древнейших районов финикийского Карфагена .
Исследователи выяснили, что тофет в Карфагене действовал по меньшей мере с середины VIII века. Подтвердилось и то, что западные финикийцы продолжали практиковать молк и после того, как от этого обычая давно отказались их левантийские собратья. Отмечены три основных периода в функционировании тофета. Первая фаза датируется приблизительно 730–600 годами, и она характеризуется особенно искусными вотивными памятниками: обелисками и L-образными тронами, называвшимися cippi (циппусами). Анализы урн этого периода показали, что в них содержались сгоревшие останки и детей, и животных {217} .
Тофет в Карфагене настолько изуродовали поколения археологов, что практически невозможно воссоздать реальную среду, в которой совершались ритуалы. Лучше сохранились другие тофеты в Западном Средиземноморье. Например, тофет в Сульцисе на побережье Сардинии представлял собой большую прямоугольную площадку, огороженную на скальном обнажении массивными блоками трахита. Мощные стены и наличие цистерны для воды наводят на мысль о том, что он использовался местными жителями и как надежное убежище.
Анализ костей и сгоревших останков в карфагенском тофете подтвердил один несомненный факт: в значительной мере это были мертворожденные или только что родившиеся младенцы, умершие естественной смертью. Аналогичные данные получены при исследовании тофета в Тарросе на острове Сардиния: возраст лишь 2 процентов детей измеряется более чем несколькими месяцами {218} . Одно из возможных объяснений этому факту - то, что для жертвоприношения живые дети подменялись мертвыми, а при отсутствии последних жертвами становились птицы или животные.
Скептики, сомневающиеся в том, что карфагеняне и другие западные финикийцы приносили в жертву детей, ссылаются еще на одно обстоятельство: малочисленность детских погребений на кладбищах данного периода - лишь в ста из 2000 обнаруженных пока могил содержатся кости младенцев, крайне странная пропорция, если учесть, что детская смертность в то время составляла от 30 до 40 процентов. Эти данные позволили выдвинуть теорию относительно того, что тофет на самом деле служил местом захоронения тех, кто не достиг возраста полноценного члена общины. Размещение тофетов на городских окраинах предполагает также, что жертв считали маргиналами, оказавшимися на периферии общества. Церемония молк, таким образом, могла означать подношение мертвого ребенка богу или богине, а не жертвование.
Подобные заключения согласуются с материальными свидетельствами о ранних фазах функционирования тофета в Карфагене. Гораздо менее они совпадают с поздними археологическими данными. Обследование урн, относящихся к IV - III векам, показало более высокое содержание в них праха младенцев. Если человеческие останки VII-VI веков принадлежали недоношенным или новорожденным младенцам, то в погребениях более позднего периода обнаруживался прах детей в возрасте от одного до трех лет. В некоторых урнах содержались кости двух-трех детей: обычно возраст одного из них составлял от двух до четырех лет, а другие были недоношенными или недавно рожденными младенцами. Возрастная разница (до двух лет) предполагает, что они были единоутробными детьми. Одно из возможных объяснений этого обстоятельства может заключаться в том, что для ублажения Баала или Тиннит уже было недостаточно принести в жертву мертворожденного младенца или животное: требовалось пожертвовать божествам старшего ребенка, если обещанный ребенок родился мертвым. В надписях на стелах карфагенские отцы обычно употребляли притяжательные местоимения BNT или ВТ, подтверждая, что приносят в жертву не суррогат, а собственное дитя. Вот образчик типичного послания божествам из тофета в Карфагене: «Госпоже Тиннит, лику Баала, и Баал-Хаммону Бомилькар, сын Ганнона, внук Милькиатона посвящает своего единокровного сына. Да придет ему ваше благословение!» {219}
Утверждение, будто тофет был своего рода детским акрополем, опровергается тем, что пропорциональное соотношение детских захоронений на кладбищах в пуническом Карфагене примерно такое же, как и по всему Древнему миру. Недостаток данных о зафиксированных детских останках может быть результатом того, что археологи просто-напросто игнорировали крошечные или плохо сохранившиеся кости. Греческие авторы-современники были убеждены в том, что карфагеняне приносили в жертву детей, и археологические данные не позволяют отвергать свидетельства древних греков как клевету на пунический Карфаген.
Можно сделать один вывод: во времена тяжелых испытаний карфагеняне и другие западные финикийцы действительно приносили в жертву своих детей ради благополучия семей и общин. Археология также свидетельствует и о том, что тофеты не считались местом совершения некоего злостного таинства, а были скорее символом престижа и величия. Обладание тофетом указывало на особый статус, на который могли претендовать только самые большие и богатые поселения, а кандидатами на жертвоприношение богам были прежде всего дети элиты {220} . Ритуалы, совершавшиеся в тофетах, имели жизненно важное значение для всей общины, и они поощрялись властями .
В сохранении тофетов в Карфагене и других западных финикийских поселениях проявились одновременно и приверженность левантийскому наследию, и стремление к политическому и культурному отделению от метрополии. То, что тофет как религиозный институт продолжал функционировать на западе многие столетия после его исчезновения в Леванте, отражает не только консерватизм иммигрантских общин. Это обстоятельство подтверждало жизнеспособность западного финикийского мира, нарождавшегося из тени левантийского прошлого.
Ученым стало известно, как готовили древние инки ребёнка, обреченного быть принесенным в жертву. Тайну жуткого обряда "капакоча" помогло раскрыть исследование ребенка, пролежавшей во льду 500 лет
Мумифицированное тело девочки, принадлежавшее инкам, было обнаружено еще в 1999 во время похода на вершину аргентинского вулкана Льюльяйльяко (местное название Йу-Йи-Йа-Ко). На высоте 6723 метра расположились маленькие ниши, а в них - три мумии: девочки 13 лет, 5-летней девочки и 5-летнего мальчика. Уже тогда у археологов не было сомнений, что дети были принесины в жертву - для инков это было обычное дело. Однако детали этого страшного ритуала под названием "капакоча" стали известны лишь недавно - после того, как ученые исследовали тела детей и сделали анализы их тканей. Результаты опубликованы в научном журнале Proceedings of the National Academy of Sciences.
Мумию принесенной в жертву девочки нашли на высоте более 6 тысяч метров
Фото: National Geographic
Тела пролежали на вершине вулкана 500 лет, но выглядят так, будто бы детей убили несколько дней назад. Как уверяет руководитель исследовательского коллектива британский доктор Эндрю Уилсон (Andrew Wilson) из университета Брэдфорда (University of Bradford in the UK), благодаря вечному холоду на высоте сохранились все внутренние органы - даже легкие, кровь в сосудах.
Рядом с девочкой нашли мумию маленького мальчика. И его принесли в жертву
Фото: National Geographic
Девочка 13 лет стала главным объектом исследования. Ее нашли одетой и сидящей - со скрещенными ногами и руками. Голова - наклонена, глаза закрыты, лицо - без гримасы ужаса. Более того, на губах, как уверяют некоторые, нечто вроде улыбки. Откуда такое спокойствие у ребенка, обреченного на смерть?
Ключевую информацию дали волосы. Ученые провели их анализ и установили, что примерно за год до жертвоприношения девочку стали пичкать листьями коки и поить алкоголем. Листья коки сохранились даже во рту мумии.
У девочки спокойное выражение лица
Фото: National Geographic
Томография показала, что во врту девочки листья коки. Их не вынули после ее смерти
Фото: National Geographic
Примерно за шесть недель до смерти девочку поили алкоголем особенно активно. Также поступили и с младшими детьми, но дозы у них были гораздо меньше.
Пока ученые предполагают: инки элементарно одурманивали детей, выбранных для жертвоприношения, чтобы те не понимали, что с ним собираются сделать. Да чтобы сам обряд не страшил. В этом смысле "подготовка" выглядит актом милосердия. В гипотезу, правда, плохо укладывается длительность этой подготовки. Зачем надо было одурманивать детей целый год? Или такое было нужно еще для чего-то?
