Памяти моих учителей Анатолия Михайловича Алексеева, Георгия Павловича Смолкина и Бориса Николаевича Данилова посвящается.
Прибыль, полученная от продажи книги, будет направлена на оплату обучения детей членов погибшего экипажа.
Кто о смерти скажет нам пару честных слов?
Жаль, нет черных ящиков у павших моряков.
Карандаш ломается, холодно, темно.
Нас осталось несколько на холодном дне.
Два отсека взорвано, да три еще в огне.
Знаю - нет спасения, но если веришь - жди,
Ты найдешь письмо мое на своей груди.
После о случившемся долго будут врать.
Расскажет ли комиссия, как трудно умирать?
Кто из нас - ровесники, кто - герой, кто - чмо…
Капитан Колесников пишет нам письмо.
«Капитан Колесников пишет нам письмо» Слова и музыка Юрия Шевчука
От издателя
Книга адвоката Бориса Кузнецова, представлявшего интересы 55 семей подводников, отвечает на вопрос, почему больше тринадцати лет назад погиб один из лучших подводных кораблей России - атомный подводный крейсер «Курск» и один из лучших экипажей подводного флота России - 118 моряков во главе с капитаном I ранга Геннадием Лячиным.
Эта книга - о верности и предательстве, о мужестве и трусости, о чести и бесчестьи, о равнодушии, из-за которого, по выражению польского гуманиста Бруно Ясенского, совершаются все убийства и предательства на свете. Она называет конкретных виновников трагедии - адмиралов, которые ради своей карьеры обрекли на гибель российских моряков. В книге по минутам и секундам воспроизведена разворачивающаяся трагедия, бездарно проведенная поисково-спасательная операция, описана вопиющая халатность при подготовке экипажа и корабля, а также всего учения, раскрыты глубинные причины кризиса российского Военно-морского флота и воинствующей безответственности.
Автор рассказывает о ходе расследования гибели «Курска», о политической составляющей этого дела, о жизни и героической гибели 23 подводников в 9-м отсеке, мужество которых позволило обнаружить затонувший корабль, об их надежде на спасение, перечеркнутой трусостью людей, пославших их на гибель.
По сравнению с первым изданием на русском языке, второе издание книги дополнено новыми фактами: описаны попытки Генеральной прокуратуры возбудить против автора уголовное дело за разглашение государственной тайны и задержать распространение тиража, преследование адвоката, изгнание из офиса, обвинение в популизме, многочисленные судебные процессы, инициаторами которых был как сам адвокат, так и его оппоненты, обвиненные им в фальсификации материалов уголовного дела и отдельных экспертиз, и, наконец, уголовное преследование Бориса Кузнецова по обвинению в разглашении государственной тайны по эпизоду, формально не связанному с книгой о гибели «Курска».
По сведениям из надежных источников, это уголовное преследование было доведено до предъявления обвинения по указанию Владимира Путина и связано с книгой о гибели «Курска». Над вторым изданием книги автор работал уже в США, где получил политическое убежище.
Много внимания уделено опровержению версии, появившейся в связи с похолоданием в российско-американских отношениях, о причастности к гибели «Курска» американских военно-морских сил, в частности подводных лодок «USS Memphis» и «USS Toledo». По убеждению автора, к распространению этой версии причастны российские спецслужбы, по заданию которых французские кинодокументалисты сняли фильм «„Курск“: Подводная лодка в мутной воде».
Об атомном подводном крейсере «Курск» издано более 30 книг. Многие из них писались по свежим следам, на основе публикаций в СМИ, когда версии были противоречивыми, а факты - искаженными. Но докопаться до истины можно лишь после изучения подлинных документов и их критического осмысления.
Книга адвоката Бориса Кузнецова, написанная по материалам уголовного дела и по результатам собственного независимого расследования, - наиболее полное, объективное и честное изложение трагических событий и их последствий. Ее цель - не только довести до читателя правду о «Курске», которую скрывают Владимир Путин, Владимир Устинов, Владимир Куроедов и Александр Савенков, но и предотвратить такие трагедии в будущем, чтобы юноши по-прежнему мечтали попасть на подводный флот, а матери не боялись отпускать их на службу.
Если в этом хоть что-то хоть в чем-то изменится к лучшему, значит, эта книга свою задачу выполнила.
Борис Аврамович Кузнецов родился 19 марта 1944 года в Кирове, куда его семья была эвакуирована из блокадного Ленинграда. В 1975 году окончил ВЮЗИ. В 1962–1982 годах служил в должностях оперативно-начальствующего состава подразделений уголовного розыска ГУВД Леноблгорисполкома и УВД Магаданского облисполкома. Участвовал в раскрытии сотни преступлений, среди них - кража дуэльных пистолетов из музея-квартиры А. С. Пушкина, кражи из Эрмитажа и Русского музея, хищения промышленного золота на приисках Чукотки.
С 1982 года занимается адвокатской, научной и правозащитной деятельностью. С 1989 года - советник группы народных депутатов СССР, член межрегиональной депутатской группы. В 1991 году создал Адвокатское бюро «Борис Кузнецов и партнеры», которое до 1995 года входило в состав Петербургской коллегии адвокатов, а с 1995-го - в состав Межреспубликанской коллегии адвокатов. С 2003 года - адвокат Адвокатской палаты города Москвы.
Принимал участие в разработке Конституции РФ, законов «О разделе продукции», «Об оперативно-розыскной деятельности», «Об оружии». Участвовал в защите по делам, вызвавшим большой общественный резонанс.
За работу в уголовном розыске был отмечен государственными и ведомственными наградами, является обладателем золотого знака «Общественное признание», медалью к 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина, медалью Анатолия Кони. За защиту военных моряков награжден медалью «300 лет Российского флота», золотым знаком «Подводник Военно-морского флота России» № 14 и именным кортиком.
Кавалер высшего адвокатского ордена «За верность адвокатскому долгу». По опросам журналистов и читателей газеты «Версия», журналов «Деньги» и «Лица» был включен в пятерку лучших российских адвокатов. Включен в справочно-энциклопедические издания «Лица России» (1999, 2000), «Кто есть кто в России» (1997, 1999), «The International Who"s Who» (1998–1999, 2004–2005, 2007–2008). Журнал «Лица» включал Кузнецова в издания «Кумиры России» (1999–2008).
О наиболее интересных гражданских и уголовных делах, проведенных адвокатом, издана книга «Освободить из-под стражи в зале суда» (М.: Парус, 1997). Автор книг «Защита чести и достоинства» (М.: МРКА. 1996), «„Она утонула…“ Правда о „Курске“, которую скрыл генпрокурор Устинов» (Де-Факто, 2005).
Представлял интересы генерала КГБ Олега Калугина по иску к Горбачеву, Рыжкову и Крючкову (1990–1991) о лишении наград, звания и пенсии. В 1994 году защищал интересы Калугина по иску С. Н. Бабурина о защите чести и достоинства. Калугин заявил, что Бабурин сотрудничал с КГБ. Позиция адвоката Кузнецов заключалась в том, что заявление о законном сотрудничестве человека с государственными органами не может быть оскорбительным для чести и достоинства.
В 1993–1996 годах Кузнецов представлял интересы первого вице-премьера и председателя Совета Федерации В. Ф. Шумейко по уголовным делам, возбужденным в 1 993 году, по иску к газете «Известия», которая обвинила Шумейко в плагиате, по иску к газете «День», по иску к бывшему вице-президенту А. В. Руцкому, по иску к бывшему заместителю генерального прокурора Н. Макарову, по трем искам к ведущему передачи «Момент истины» А. В. Караулову, по трем искам к председателю комитета по безопасности Государственной Думы В. И. Илюхину и встречному иску.
В ходе рассмотрения этих дел показал себя жестким адвокатом, эпатажные заявления которого привлекали внимание СМИ. Так, например, Илюхин постоянно игнорировал судебные заседания и не являлся на них. Тогда Кузнецов направил письмо председателю Государственной Думы Г. Н. Селезневу, в котором говорилось: «Не исключаю, что в день судебного заседания наш ответчик внезапно заболеет, но мне представляется, что его заболевание может быть связано исключительно с естественной физиологической реакцией организма на чувство страха. Со своей стороны, я обеспечу ответчику все необходимые гигиенические принадлежности, комплект нижнего белья на смену, а также химические препараты для озонации воздуха в зале судебного заседания».
Текущая страница: 1 (всего у книги 50 страниц)
Борис Кузнецов
«ОНА УТОНУЛА…»
Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов
Издание второе, переработанное и дополненное
Памяти моих учителей Анатолия Михайловича Алексеева, Георгия Павловича Смолкина и Бориса Николаевича Данилова посвящается.
Прибыль, полученная от продажи книги, будет направлена на оплату обучения детей членов погибшего экипажа.
Кто о смерти скажет нам пару честных слов?
Жаль, нет черных ящиков у павших моряков.
Карандаш ломается, холодно, темно.Нас осталось несколько на холодном дне.
Два отсека взорвано, да три еще в огне.
Знаю – нет спасения, но если веришь – жди,
Ты найдешь письмо мое на своей груди.«Курск» могилой рваною дернулся, застыл.
На прощанье разрубил канаты ржавых жил.
Над водою пасмурно, чайки, корабли.
На земле подлодка спит, но как далеко до земли.После о случившемся долго будут врать.
Расскажет ли комиссия, как трудно умирать?
Кто из нас – ровесники, кто – герой, кто – чмо…
Капитан Колесников пишет нам письмо.«Капитан Колесников пишет нам письмо»
Слова и музыка Юрия Шевчука
От издателя
Книга адвоката Бориса Кузнецова, представлявшего интересы 55 семей подводников, отвечает на вопрос, почему больше тринадцати лет назад погиб один из лучших подводных кораблей России – атомный подводный крейсер «Курск» и один из лучших экипажей подводного флота России – 118 моряков во главе с капитаном I ранга Геннадием Лячиным.
Эта книга – о верности и предательстве, о мужестве и трусости, о чести и бесчестьи, о равнодушии, из-за которого, по выражению польского гуманиста Бруно Ясенского, совершаются все убийства и предательства на свете. Она называет конкретных виновников трагедии – адмиралов, которые ради своей карьеры обрекли на гибель российских моряков. В книге по минутам и секундам воспроизведена разворачивающаяся трагедия, бездарно проведенная поисково-спасательная операция, описана вопиющая халатность при подготовке экипажа и корабля, а также всего учения, раскрыты глубинные причины кризиса российского Военно-морского флота и воинствующей безответственности.
Автор рассказывает о ходе расследования гибели «Курска», о политической составляющей этого дела, о жизни и героической гибели 23 подводников в 9-м отсеке, мужество которых позволило обнаружить затонувший корабль, об их надежде на спасение, перечеркнутой трусостью людей, пославших их на гибель.
По сравнению с первым изданием на русском языке, второе издание книги дополнено новыми фактами: описаны попытки Генеральной прокуратуры возбудить против автора уголовное дело за разглашение государственной тайны и задержать распространение тиража, преследование адвоката, изгнание из офиса, обвинение в популизме, многочисленные судебные процессы, инициаторами которых был как сам адвокат, так и его оппоненты, обвиненные им в фальсификации материалов уголовного дела и отдельных экспертиз, и, наконец, уголовное преследование Бориса Кузнецова по обвинению в разглашении государственной тайны по эпизоду, формально не связанному с книгой о гибели «Курска».
По сведениям из надежных источников, это уголовное преследование было доведено до предъявления обвинения по указанию Владимира Путина и связано с книгой о гибели «Курска». Над вторым изданием книги автор работал уже в США, где получил политическое убежище.
Много внимания уделено опровержению версии, появившейся в связи с похолоданием в российско-американских отношениях, о причастности к гибели «Курска» американских военно-морских сил, в частности подводных лодок «USS Memphis» и «USS Toledo». По убеждению автора, к распространению этой версии причастны российские спецслужбы, по заданию которых французские кинодокументалисты сняли фильм «„Курск“: Подводная лодка в мутной воде».
Об атомном подводном крейсере «Курск» издано более 30 книг. Многие из них писались по свежим следам, на основе публикаций в СМИ, когда версии были противоречивыми, а факты – искаженными. Но докопаться до истины можно лишь после изучения подлинных документов и их критического осмысления.
Книга адвоката Бориса Кузнецова, написанная по материалам уголовного дела и по результатам собственного независимого расследования, – наиболее полное, объективное и честное изложение трагических событий и их последствий. Ее цель – не только довести до читателя правду о «Курске», которую скрывают Владимир Путин, Владимир Устинов, Владимир Куроедов и Александр Савенков, но и предотвратить такие трагедии в будущем, чтобы юноши по-прежнему мечтали попасть на подводный флот, а матери не боялись отпускать их на службу.
Если в этом хоть что-то хоть в чем-то изменится к лучшему, значит, эта книга свою задачу выполнила.
Об авторе
Борис Аврамович Кузнецов родился 19 марта 1944 года в Кирове, куда его семья была эвакуирована из блокадного Ленинграда. В 1975 году окончил ВЮЗИ. В 1962–1982 годах служил в должностях оперативно-начальствующего состава подразделений уголовного розыска ГУВД Леноблгорисполкома и УВД Магаданского облисполкома. Участвовал в раскрытии сотни преступлений, среди них – кража дуэльных пистолетов из музея-квартиры А. С. Пушкина, кражи из Эрмитажа и Русского музея, хищения промышленного золота на приисках Чукотки.
С 1982 года занимается адвокатской, научной и правозащитной деятельностью. С 1989 года – советник группы народных депутатов СССР, член межрегиональной депутатской группы. В 1991 году создал Адвокатское бюро «Борис Кузнецов и партнеры», которое до 1995 года входило в состав Петербургской коллегии адвокатов, а с 1995-го – в состав Межреспубликанской коллегии адвокатов. С 2003 года – адвокат Адвокатской палаты города Москвы.
Принимал участие в разработке Конституции РФ, законов «О разделе продукции», «Об оперативно-розыскной деятельности», «Об оружии». Участвовал в защите по делам, вызвавшим большой общественный резонанс.
За работу в уголовном розыске был отмечен государственными и ведомственными наградами, является обладателем золотого знака «Общественное признание», медалью к 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина, медалью Анатолия Кони. За защиту военных моряков награжден медалью «300 лет Российского флота», золотым знаком «Подводник Военно-морского флота России» № 14 и именным кортиком.
Кавалер высшего адвокатского ордена «За верность адвокатскому долгу». По опросам журналистов и читателей газеты «Версия», журналов «Деньги» и «Лица» был включен в пятерку лучших российских адвокатов. Включен в справочно-энциклопедические издания «Лица России» (1999, 2000), «Кто есть кто в России» (1997, 1999), «The International Who"s Who» (1998–1999, 2004–2005, 2007–2008). Журнал «Лица» включал Кузнецова в издания «Кумиры России» (1999–2008).
О наиболее интересных гражданских и уголовных делах, проведенных адвокатом, издана книга «Освободить из-под стражи в зале суда» (М.: Парус, 1997). Автор книг «Защита чести и достоинства» (М.: МРКА. 1996), «„Она утонула…“ Правда о „Курске“, которую скрыл генпрокурор Устинов» (Де-Факто, 2005).
Представлял интересы генерала КГБ Олега Калугина по иску к Горбачеву, Рыжкову и Крючкову (1990–1991) о лишении наград, звания и пенсии. В 1994 году защищал интересы Калугина по иску С. Н. Бабурина о защите чести и достоинства. Калугин заявил, что Бабурин сотрудничал с КГБ. Позиция адвоката Кузнецов заключалась в том, что заявление о законном сотрудничестве человека с государственными органами не может быть оскорбительным для чести и достоинства.
В 1993–1996 годах Кузнецов представлял интересы первого вице-премьера и председателя Совета Федерации В. Ф. Шумейко по уголовным делам, возбужденным в 1 993 году, по иску к газете «Известия», которая обвинила Шумейко в плагиате, по иску к газете «День», по иску к бывшему вице-президенту А. В. Руцкому, по иску к бывшему заместителю генерального прокурора Н. Макарову, по трем искам к ведущему передачи «Момент истины» А. В. Караулову, по трем искам к председателю комитета по безопасности Государственной Думы В. И. Илюхину и встречному иску.
В ходе рассмотрения этих дел показал себя жестким адвокатом, эпатажные заявления которого привлекали внимание СМИ. Так, например, Илюхин постоянно игнорировал судебные заседания и не являлся на них. Тогда Кузнецов направил письмо председателю Государственной Думы Г. Н. Селезневу, в котором говорилось: «Не исключаю, что в день судебного заседания наш ответчик внезапно заболеет, но мне представляется, что его заболевание может быть связано исключительно с естественной физиологической реакцией организма на чувство страха. Со своей стороны, я обеспечу ответчику все необходимые гигиенические принадлежности, комплект нижнего белья на смену, а также химические препараты для озонации воздуха в зале судебного заседания».
Кузнецов представлял интересы общины хасидов по возврату библиотеки Шнеерсона; защищал интересы П. Рожка по иску к правительству Эстонии о незаконной депортации и интересы Центра по правам человека по иску к члену парламента Эстонии Марту Нуттю (1999–1997) от обвинений в том, что Центр создан российской разведкой; защищал интересы президента АКБ «Комибанк» В. Вострякова; журнала «Столица» по иску Д. Кьезе о защите чести и достоинства; еженедельника «Собеседник» по иску фракции ГД ФС РФ «Женщины России»; Артема Тарасова в Королевском суде Великобритании по иску к газете Washington Post и Gerald Tribune и в России – к редакции газеты «Комсомольская правда»; ирландской компании Hoverwud LTD по иску к Инкомбанку в Федеральном суде Южного округа штата Нью-Йорк о взыскании задолженности по векселям; трех американских компаний к Bank of New York; Международного центра Рерихов по иску к правительству России (1994–1995); театра «Содружество актеров Таганки» при разделе Театра на Таганке (1994–1995); подполковника ГРУ Генштаба В. Ткаченко, обвиняемого в передаче космических снимков израильской разведке (1998–1999).
В 1994–1995 годах представлял интересы покойного Главного маршала артиллерии (пониженного в звании до генерал-майора и лишенного звания Героя Советского Союза) С. С. Варенцова по иску к ВВС и «ТВ-Новости», которые в своем фильме утверждали, что больше половины секретных сведений, переданных Пеньковским британской и американской разведкам, были получены благодаря Варенцову.
В затребованных материалах из архивов КГБ СССР и Главной военной прокуратуры доказательств того, что Пеньковский получал секретные материалы от Варенцова, не имелось.
Представлял интересы семьи Н. С. Хрущева в связи с обвинениями в адрес его сына Леонида, обвиненного в переходе на сторону немцев, а фактически погибшего на истребителе ЯК-9 11 марта 1943 года над территорией Калужской области.
В 1994–1995 годах защищал народного артиста России Георгия Юматова, обвиняемого в убийстве. В результате первоначальное обвинение по статье «умышленное убийство» было переквалифицировано на «превышение пределов необходимой обороны», а затем дело было прекращено до суда.
В 1995 году защищал в украинском суде интересы российской общины Севастополя и газеты Черноморского флота по заявлению Генеральной прокуратуры Украины о ликвидации общины и закрытии газеты. После оглашения решения, отклонившего иск Генеральной прокуратуры, Кузнецову был вручен андреевский флаг флота.
Защищал начальника Главного штаба ВМФ адмирала И. Хмельнова (1998–2000), командующего Северным флотом адмирала О. Ерофеева (2003–2007), начальника вспомогательного флота ВМФ России контр-адмирала Ю. Кличугина (2006–2008), капитана II ранга В. Вербицкого, обвиняемого в шпионаже в пользу Швеции (1990–1992).
В 2002–2008 годах представлял интересы 55 членов семей подводников по делу о гибели атомной подводной лодки «Курск». Подверг резкой критике результаты официального расследования обстоятельств катастрофы, в том числе в своей книге «Она утонула… Правда о „Курске“, которую скрыл генпрокурор Устинов».
Представлял интересы крупнейших российских и зарубежных компаний: «ЮКОС», «Росвооружение», «ИТЕРА», Лебединского ГОКа, Мытищинского завода «Метровагонмаш», американских компаний Mars и Motorola, канадской компании Norex Petrolium, российско-итальянского инвестиционного консорциума, а также правительства Москвы, Госналогслужбы, Российского общества Красного Креста, Управления делами президента России, Совета Федерации, Гильдии актеров кино, Федеральной службы лесного хозяйства, партий «Демократическая Россия» и «Родина».
Участвовал а нашумевшем деле «Аэрофлота», защищая вице-президента компании Александра Красненкера. В одном из возражений на тезис обвинения о том, что Березовский внедрил Красненкера в «Аэрофлот», писал: Березовский – не Юстас, Красненкер – не Штирлиц, а «Аэрофлот» – не VI управление РСХА.
Представлял интересы Майи Плисецкой по иску к газете «Московский комсомолец» и лондонскому корреспонденту газеты Владимиру Симонову, защищая ее от обвинения в том, что она родила ребенка вне брака. Убедительно доказал, что в отношении великой балерины распространялась клевета.
Журналист Александр Хинштейн признал, что изложенные им сведения о принадлежности заместителя начальника ГУВД Москвы генерал-лейтенанта милиции Василия Купцова к преступной группировке не соответствуют действительности.
В разное время Кузнецов представлял интересы политиков, журналистов, артистов, режиссеров, художников и музыкантов: Галины Старовойтовой, Владимира Рушайло, Дмитрия Рогозина, Павла Бородина, Валентина Гафта, Лии Ахеджаковой, Людмилы Гурченко, Олега Табакова, Резо Габриадзе, Виталия Третьякова, Григория Жислина, Максима Дунаевского, Игоря Губермана, Марка Розовского, Юрия Кары, Александра Митты, Иосифа Кобзона, режиссера Дмитрия Барщевского, Гарика Сукачева, Гедеминаса Таранды, писателя Михаила Любимова, обозревателя радиостанции «Эхо Москвы» Андрея Черкизова, корреспондента Инессу Землер, епископа Гурия по иску к газете «Комсомольская правда», потомка купцов Елисеевых Ярослава Елисеева, лидера казахской оппозиции Галымжана Жакиянова, губернатора Магаданской области Валентина Цветкова, вице-президента ЮКОСа Михаила Шестопалова, телеведущей Ксении Собчак, предпринимателя Александра Шусторовича, священника Глеба Якунина.
Представлял интересы Московского художественного театра им. А. П. Чехова, Московского театра оперетты, Театра-школы современной пьесы, НТВ в телевизионной программе «Суд идет» по иску Русской Православной Церкви в связи с показом фильма Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа», журналов «Собеседник», «Морской сборник», «Столица», газет «Московская правда», «Московские новости», «Вечерняя Москва», «Новая газета».
Активная и профессиональная защита ученого Института США и Канады Игоря Сутягина, в ходе которой Кузнецов доказал, что в число присяжных заседателей был внедрен бывший сотрудник Службы внешней разведки Григорий Якимишен, защита Владимира Хуцишвили от обвинения в убийстве путем отравления банкира Ивана Кивилиди, отстаивание интересов президента автономной неправительственной организации «Образованные медиа» Мананы Асламазян, представительство семьи Анны Политковской, убитой с участием сотрудников ФСБ, а также защита члена Совета Федерации Левона Чахмахчяна явились причиной его преследования со стороны ФСБ и Генеральной прокуратуры.
В деле обвиненного в мошенничестве Левона Чахмахчяна Кузнецов, по мнению следствия, сфотографировал секретный меморандум, в котором говорилось о прослушивании правоохранительными органами телефонных переговоров Чахмахчяна, когда тот был членом Совета Федерации. Прослушивание осуществлялось с 22 мая 2006 года, а 23 мая судья Верховного суда незаконно санкционировал прослушивание переговоров. Копию этого документа Кузнецов направил вместе с жалобой в Конституционный суд России, после чего прокуратура города Москвы обвинила его в разглашении государственной тайны. 11 июля 2007 года Тверской суд Москвы дал согласие на привлечение Кузнецова к уголовной ответственности. В ночь с 10 на 11 июля адвокат покинул пределы России, обратился к правительству США о предоставлении политического убежища, которое было предоставлено 12 февраля 2008 года. В настоящее время проживает в США, в городе Клиффсайд-Парк, напротив Манхэттена.
Вот что написал о Кузнецове известный актер Валентин Гафт:
«Я – человек скромный, но очень талантливый, – заметил, конечно, не без самоиронии, знаменитый адвокат Борис Кузнецов, рассказывая, как одна старушка „делала бизнес“ на продаже номера его домашнего телефона в длинных очередях в приемных Генеральной прокуратуры и Верховного суда. Да, он действительно талантлив, очень много работает, неприхотлив в быту. У него хорошая закалка – шестнадцать лет службы в милиции1
Ошибка Вали Гафта, я прослужил в уголовном розыске 20 лет.
Мне кажется, что Кузнецов, выступая в суде, очень похож на режиссера. Ведь именно неожиданная трактовка фабулы в первую очередь помогает ему выигрывать процессы. Он умеет убеждать и побеждать. Конечно, блестяще знает законы. Но еще он – тонкий психолог и к каждому делу подходит, как настоящий художник. Удивляешься, когда он в труднейших ситуациях, докапываясь до правды, находит такие детали, такие почти невидимые оттенки событий, которые в мнимой жертве выявляют преступника, а в предполагаемом преступнике – жертву.
Поэтому его процессы очень часто напоминают детективы с непредсказуемым концом. Таким образом Кузнецов защитил от обвинения в умышленном убийстве артиста Георгия Юматова, вернув ему честь и достоинство в глазах всех, кто знает и любит его. Многие, очень многие оппоненты Кузнецова в полной мере ощутили на себе редкостный адвокатский дар этого человека.
Адвокат – не просто его профессия. Это у него от Бога, его призвание, его жизнь, его суть. К нему приходят разные люди. Нравственность или безнравственность того или иного клиента ему, естественно, небезразличны. Но главное для него – истина. Я задаю себе вопрос: „Кто же он, Борис Кузнецов?“ Мне думается, очень хороший человек, бродящий по Земле и делающий людям добро».
Свое кредо Борис Кузнецов формулирует так: «Если доказательства невиновности человека находятся в куче дерьма, а у меня связаны руки, я достану их зубами».
Глава 1. Из записок адвоката-камикадзе. Предисловие ко второму изданию
«Записки адвоката-камикадзе» – моя новая книга. Она еще не дописана. Мой рабочий стол стоит под окном, из которого открывается замечательная панорама на Гудзон, Манхэттен и мост Джорджа Вашингтона. Политэмигрантом я стал шесть лет назад.
Дело «Курска» является едва ли не самой главной причиной того, что я оказался в эмиграции не по собственной воле.
Жизнь в ночь с 10 на 11 июня 2007 года изменилась полностью. В 15 часов 10 июня Тверской районный суд города Москвы начал рассмотрение представления прокурора города Юрия Семина о наличии в моих действиях признаков состава преступления, предусмотренного частью I статьи 283 Уголовного кодекса РФ (разглашение государственной тайны). В 2006 году я принял защиту члена Совета Федерации от Республики Калмыкия Левона Чахмахчяна, которого обвиняли в мошенничестве.
В материалах, представленных Генпрокуратурой в Верховный суд, я обнаружил справку-меморандум ФСБ России с грифом «секретно» о том, что телефоны Чахмахчяна прослушивались. При этом прослушивание началось 22 мая 2006 года, а постановление, которым это прослушивание санкционировалось, вынесено членом Верховного суда Анатолием Бризицким только 23 мая. Конституция России предусматривает неприкосновенность для членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы. Лишить их неприкосновенности может лишь соответствующая палата, а такого решения верхней палаты российского парламента – Совета Федерации – не было. По законодательству, неприкосновенность распространяется и на средства связи. А это означает, что и санкция судьи Верховного суда, и само прослушивание сотрудниками ФСБ были незаконны, поэтому фонограммы телефонных переговоров не могут служить доказательством.
Первый лист справки ФСБ РФ.
Доказательства, полученные с нарушением закона, не имеют юридической силы – важнейший постулат конституции и уголовно-процессуального законодательства.
Необычайная ценность справки-меморандума, с точки зрения защиты, заключалась именно в том, что в ней говорилось об установлении прослушивания телефонов самого Чахмахчяна, а не его контактов. На этом прослушивании строились все доказательства, и развалить такое дело при нормальном правосудии не составляло труда. Что касается грифа «секретно», то закон предусматривает ответственность за разглашение не самого секретного документа, а сведений, представляющих собой государственную тайну.
А теперь представьте, что вы защищаете убийцу и вам в руки попал секретный документ, согласно которому, убийство совершил не ваш подзащитный, а кто-то другой. Что должен сделать адвокат с таким документом? С учетом провозглашенного конституцией приоритета интересов личности над интересами государства, несомненно, адвокат не только может, но и обязан использовать этот документ для защиты клиента.
Проигнорировать такой подарок судьбы, а также идиотизм нынешнего поколения чекистов, самим себе создавших проблему, я, конечно, не мог. Поэтому мне удалось заполучить фотокопию справки с единственной целью – признать прослушивание телефонных переговоров Чахмахчяна нарушением Конституции и федеральных законов России с целью добиться в суде их признания в качестве доказательств недопустимыми. Верховный суд на мое обращение с приложением этой справки-меморандума не отреагировал, судья Мосгорсуда возвратила мне жалобу, кстати говоря, несекретной почтой, и я направил ее в Конституционный суд России, приложив фотокопию секретной справки как доказательство того, что прослушивали именно Чахмахчяна. Меня обвинили в разглашении этой самой справки перед сотрудниками Конституционного суда.
Обжаловать действия должностных лиц, если сведения, содержащиеся в документах под грифом «секретно», «совершенно секретно», «особой важности», нарушают права человека, – обязанность адвоката. В таком случае направить жалобу в Конституционный суд, как говорится, сам Бог велел.
Во-первых, Закон о государственной тайне недвусмысленно утверждает, что сведения о нарушении прав человека и о злоупотреблении должностными лицами своего служебного положения к государственной тайне не относятся и засекречиванию не подлежат.
Во-вторых, жалоба была направлена через полтора месяца после прекращения прослушивания телефонов Чахмахчяна, а содержание телефонных переговоров из сведений, полученных в результате проведения оперативно-розыскного мероприятия, превратилось в доказательство по уголовному делу и, следовательно, не могло содержать государственную тайну. Стенограммы, которые попали в справку-меморандум ФСБ РФ, в рассекреченном виде были приобщены к материалам уголовного дела в отношении Чахмахчяна.
Незаконность обвинения была совершенно очевидна. Но, судя по первому дню процесса в Тверском суде, когда судья Елена Сташина2
Проходит по «списку Магнитского», продлила срок его содержания под стражей за четыре дня до смерти.
Отклоняла все ходатайства, поданные мной и моими защитниками Робертом Зиновьевым и Виктором Паршуткиным, а также не дала возможности полностью ознакомиться с материалом, я понял, что на следующий день суд санкционирует возбуждение уголовного дела. Но тревожило меня не столько предстоящее решение суда, сколько наружка3
Наружка – скрытое наружное наблюдение, проводимое специальными службами ФСБ или МВД.
Которую я, впрочем, замечал и раньше. Появление вблизи суда и у офиса адвокатского бюро накачанных ребят в черной униформе с надписью «ФСБ» на спине очевидно означало перспективу задержания и ареста.
Камера в Лефортово меня не устраивала, я хорошо понимал, что из СИЗО защищать себя будет непросто.
Нужно было выиграть время. Решение об отъезде из России я принял немедленно, сказав жене, что уезжаю в срочную командировку на Украину. Наблюдение за домом в тот период велось непрерывно, одна машина – закрытый фургон на базе «Газели» – уже несколько недель торчала на перекрестке в 100 метрах от дома, вторая машина находилась у поста ГАИ на повороте к моей даче с Рублево-Успенского шоссе. Контрнаблюдение, которое я организовал, вычислило еще одну машину скрытого наблюдения. Важно было отвлечь хотя бы две машины наружки.
Пригласив на дачу нескольких клиентов и убедившись в том, что минимум две машины отвлеклись на наблюдение за моими посетителями, я в 3 часа ночи с небольшим чемоданчиком пробрался задними дворами и соседними участками к своему ничего не подозревающему приятелю, и на его машине к 8 утра мы добрались до российско-украинской границы. Перед отъездом я изъял жесткий диск стационарного компьютера, положил его в металлическую коробку, а рядом поставил бутылочку с концентрированной соляной кислотой, чтобы в случае задержания уничтожить диск с 300 гигабайтами информации.
Самый известный переход границы был под Белгородом, но шоферы в придорожном кафе рассказали о недавно оборудованном новом переходе. И хотя крюк составлял около 20 километров, я решил пересечь границу там, надеясь на бардак в новом пункте. Пограничники забрали у нас паспорта, приятелю вернули документ сразу, а мне велели ждать в машине. Сердце екнуло лишь однажды, когда забравший мой паспорт офицер крикнул второму офицеру: «Валя, подойди». Но все обошлось. В ближайшем городке я пересел в такси, а мой приятель вернулся в Россию. Почти три месяца я прожил у дочери в Париже, а потом оказался в США. 29 декабря 2007 года я обратился в иммиграционную службу с просьбой о предоставлении политического убежища, которое и получил месяц спустя.
Кое-кто из знакомых высказал осторожное предположение, что получить убежище в такие короткие сроки можно только при контакте с американскими спецслужбами. Продать американцам мне нечего, разве что сведения о коррупции в судебной и правоохранительной системах, но этой информации полно и в открытом доступе. Впрочем, за два года до описываемых событий я по случаю приобрел несколько десятков личных дел кэгэбэшной агентуры 1960 – 1980-х годов. С помощью дипломатов вывез их сначала в Европу, а затем – в США. Покупал я эти дела с намерением использовать в будущей книге, но, встретившись в Израиле с пожилым художником-иллюстратором, стучавшим когда-то по 5-й линии4
5-я линия, 5-е направление, 5-е управление – подразделения КГБ СССР и территориальных органов, которые занимались слежкой за инакомыслящими.
У которого внуки говорят по-русски с акцентом, я понял, что опубликовать эти материалы я не смогу. В конце концов это не моя тайна, а пожилой художник не занимает должность в органах российской власти.
Конечно, не только дело о гибели «Курска» и не только дело Чахмахчяна стали причиной моей вынужденной эмиграции. Перефразируя знаменитую фразу Ильфа и Петрова из «Записных книжек», я могу заявить: «Никто не любил меня больше КГБ, которое меня тоже не любило». Еще в 1990–1991 годах я представлял в судах, в целом небезуспешно, интересы генерала КГБ Олега Калугина по жалобам на действия президента СССР Горбачева, председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова и председателя КГБ СССР Владимира Крючкова, лишивших опального генерала наград, звания и пенсии.
В те же годы я защищал капитана II ранга, военного журналиста Владимира Вербицкого, обвиненного в шпионаже в пользу Швеции (уголовное дело в отношении Вербицкого было прекращено Главной военной прокуратурой из-за отсутствия состава преступления). О тех временах рассказывает книга Евгении Альбац «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ», вышедшая в 1 992 году и содержащая рапорт прапорщика Лариной о том, что в 1991 году на акустическом контроле среди большого числа лиц стоял и я. Еще раз моя фамилия была упомянута как находящегося под контролем 17 августа 1991 года в числе Э. Шеварднадзе, И. Силаева, А. Яковлева и М. Полторанина. (Приложение № 1).
В середине 1990-х годов мы с адвокатом Мишей Ботвинкиным защищали подполковника ГРУ Ткаченко. Он был задержан ФСБ и стал заложником противостояния двух спецслужб – ФСБ и ГРУ5
ГРУ – Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных сил России.
Под «крышей» военной разведки космические снимки территорий арабских стран продавались офицеру израильской разведки. Еще я защищал подозреваемых в шпионаже американских граждан – Кента Ли, незаконно выдворенного из России, и Александра Шусторовича, который обвинялся в совершении экономических преступлений, но на всех следственных действиях неизменно присутствовали сотрудники ФСБ в звании не ниже полковника. ФСБ подозревало, что Шусторович вложил по заданию ЦРУ миллионы долларов в издательскую деятельность Российской Академии наук.
Последние годы отмечены уголовными делами с моим участием, в которых непосредственно участвовало и ФСБ, например, дело по обвинению в шпионаже в пользу американской военной разведки сотрудника Института США и Канады РАН Игоря Сутягина (вместе с адвокатами Анной Ставицкой, Владимиром Васильцовым и Германом Гаврюниным).
Не улучшило отношения ко мне руководства ФСБ мое участие в ряде других уголовных дел, за которыми торчали длинные кэгэбэшные уши: представительство родственников убитой, не без участия ФСБ, Анны Политковской (вместе с адвокатами Кариной Москаленко и Анной Ставицкой), дело Мананы Асламазян и некоммерческой организаций «Образованные медиа» (вместе с адвокатом Виктором Паршуткиным), дело Владимира Хуцишвили, более известное как дело об убийстве банкира Ивана Кивилиди с помощью боевого отравляющего вещества (вместе с адвокатами Оксаной Возняк и Сергеем Забариным).
По делу Игоря Сутягина мне удалось доказать, что в число присяжных заседателей ФСБ внедрило бывшего сотрудника службы внешней разведки Григория Якимишина. Это стало одним из оснований решения Европейского суда по правам человека, согласно которому, приговор по делу Сутягина был незаконен, а судья Московского городского суда Марина Комарова6
Марина Комарова после решения Европейского суда по правам человека не только не была уволена, но и занимает должность председателя судебного состава.
Манипулировала присяжными.
Надо сказать, что и сейчас ФСБ не оставляет меня в покое. Именно чекисты, по инициативе которых было возбуждено уголовное дело, не дают мне доступа к правосудию. Меня объявили в федеральный, межгосударственный и международный розыск, при том что число писем, направленных прокурорами, руководителями следственных подразделений и судей на мой американский адрес, превысило сотню. Недавно я обнаружил в своем почтовом ящике письмо от одного из руководителей Следственного управления Следственного комитета РФ по городу Москве такого содержания: «Признать незаконным постановление об объявлении вас в розыск нет оснований, т. к. нам неизвестно место вашего нахождения».
Зачем искать человека, если он не только не скрыл свое местонахождение, но и представил доказательства своего местожительства? Ответ прост: срок давности составляет 6 лет, но если лицо скрывается от следствия и суда, исчисление срока давности приостанавливается. А это значит, что вернуться в Россию я не смогу никогда. Между США и Россией заключен договор об оказании помощи по уголовным делам.
Самая трагичная часть в истории с гибелью АПЛ «Курск» связана с тем, что многие подводники долгое время еще оставались живы и пытались привлечь внимание спасателей — они выстукивали по корпусу SOS. Для того чтобы избежать ответственности за неспасение подводников и за то, что российские власти отказались принять помощь иностранных государств, и была придумана версия о том, что моряки погибли сразу, никто сигналов SOS не подавал — стучали, мол, на надводных кораблях, непонятно, с какой целью.
Адвокат Борис Кузнецов в 10-й главе своей книги на материалах уголовного дела, исследуя в том числе и проведенные экспертизы, доказывает, что официальная версия — ложь.
Версия о стуках «из подводной части надводных кораблей» родилась летом 2002 года в момент прекращения уголовного дела. В постановлении (с. 117) она звучит так: «<…> следствие пришло к выводу, что указанные шумы (стуки), классифицированные экспертами как сигналы бедствия, издавались не из АПРК «Курск», а из подводной части надводного корабля, находившегося вне пределов района гибели подводного крейсера».
В этой главе мне предстоит:
— доказать, что:
- стучали подводники «Курска», которые были живы минимум до 11 часов 14 августа;
- по стукам подводников «К-141» надводные корабли могли быстро обнаружить лежащую на дне подлодку;
— ответить на вопросы:
- зачем следствию понадобилось утверждать, что стучали не подводники, а неизвестно кто и неизвестно зачем;
— а также рассказать:
- как фальсифицировалась экспертиза по установлению источников стуков;
- как руководители поисковой операции присвоили подвиг 23 подводников во главе с Дмитрием Колесниковым по обнаружению в короткие сроки погибшего корабля.
Есть одно важнейшее обстоятельство, которое не приняли во внимание ни Главная военная прокуратура, ни суды, ни писатель В. Устинов. В латинском языке есть понятие nuda veritas — нагая истина, голая правда. Голая правда о поисках «Курска» состоит в том, что, начав поисковую операцию в 23.30, «Петр Великий» шел по пеленгу взрыва, который был зафиксирован гидроакустиками в 11.28 12 августа.
Почти через три часа, в 02.22, гидроакустик Андрей Лавринюк зафиксировал металлические стуки, которые раздавались из глубины. В 02.29 гидроакустический комплекс «Петра Великого» начал посылать импульсы кодовой связи. В 03.00, после посылки кодового сигнала опознания, прослушивались стуки металлического тона, в 03.10 после посылки кодовых сигналов гидроакустическим комплексом «Полином» вновь прослушивались стуки. На тот момент никаких кораблей и судов в районе поиска, кроме «Петра Великого», не было, и источником стуков, исходивших из глубины, могли быть только оставшиеся в живых подводники.
В журнале была сделана запись: «Маневрирование переменными курсами и ходами для определения источника стуков» . <…>
В процессе поиска отсутствовало взаимодействие не только между кораблями и силами поиска, но и между боевыми частями ТАРКР «Петр Великий». Когда гидроакустики пеленговали стуки, штурманы не определяли место своего корабля, а командир или вахтенный офицер не задерживали циркуляцию. В момент стуков продолжались переговоры по звукоподводной связи и «режим тишины» не объявлялся. <…>
В 10.17 вновь была зафиксирована по пеленгу серия из 11 ударов. Крейсер следовал курсом по направлению стуков <…>.
Поговорим о времени обнаружения «Курска». Что считать моментом его обнаружения? По этому вопросу в материалах дела царит полный диссонанс. Я представляю это так: гидроакустики корабля, например надводного, фиксируют шумы, классифицируют их как шум винтов подводной лодки, берут пеленг — и это означает, что подводная лодка обнаружена. Все последующие действия — определение дистанции, координат, скорости хода — не что иное, как уточнение параметров по обнаруженному объекту.
Адмирал Попов (в то время — командующий Северным флотом. — Ред. ) на допросе назвал время обнаружения затонувшего корабля: «Около 2 часов 30 минут 13 августа 2000 года. Как пояснил свидетель, акустики «Петра Великого» услышали под водой стуки, скрежет и шумы стравливания воздуха. Позже в этой точке эхолот обнаружил лежащий на грунте объект. С приходом в район спасательного судна «Михаил Рудницкий» по работе гидроакустической станции подводного крейсера объект был опознан как АПРК «Курск», а в 18.30 подводный спасательный аппарат уже распознал его визуально» (Постановление о прекращении уголовного дела от 22.07.2002 г., с. 113.)
Во времени, когда была обнаружена аномалия, много неразберихи.
В постановлении о прекращении дела (с. 114) отмечается, что в 00.30 13 августа «Петру Великому» была поставлена новая задача — поиск «Курска», а вскоре была обнаружена аномалия. Генпрокурор Устинов в книге указывает разное время установления места гибели «Курска». Первый раз: «Воскресенье, 13 августа, 03.21. Эхолот крейсера «Петр Великий» обнаружил на морском дне «аномалию», которой, как стало ясно впоследствии, оказался лежащий на дне «Курск». Второй раз:«13 августа 2000 года в 9 часов <…> на глубине около 108 метров обнаружен лежащий на грунте крейсер» .
Я больше верю вахтенному журналу. Согласно записи в нем, аномалия зафиксирована эхолотом в 10.34 13 августа 2000 года.
Зачем адмиралы максимально сокращают время уточнения места гибели «Курска» эхолотом? Это понятно. Надо показать выдающееся достижение командования флота по поиску затонувшего корабля в сроки, значительно превышающие нормативы. А зачем это нужно Устинову? Ведь в его руках были материалы уголовного дела. На самом деле и 11 часов, которые потребовались для обнаружения места гибели «Курска», — время небольшое.
Подведем итог.
Скорость, с которой был обнаружен «Курск» и которой так гордятся адмиралы, на самом деле обусловлена пеленгацией акустиками «Петра Великого» взрыва, произошедшего на «Курске» в 11.28 12 августа, о котором руководители учений вспомнили спустя 12 часов после гибели корабля и обнаруженных ими же стуков из глубин моря.
Не вызывает никакого сомнения тот факт, что стучали подводники из 9-го отсека, совершая свой последний подвиг и помогая обнаружить место гибели корабля. Их досрочно «похоронили» Колкутин (в то время — судмедэксперт. — Ред. ), потом — Савенков (в то время — главный военный прокурор. — Ред. ) с Егиевым (в то время следователь ГВП ), затем — военные суды, а следом — и генеральный прокурор в своей книге. То, что сделали гидроакустик «Петра Великого» Андрей Лавринюк и другие гидроакустики крейсера, а также обреченные на гибель моряки, в заслугу себе приписало бывшее руководство Северного флота. Я не удивлюсь, если кое-кто из руководителей СФ обиделся, не получив государственную награду за быстрое обнаружение ЗПЛ (затонувшая подводная лодка).
Теперь о важном.
Генпрокурор Владимир Устинов пишет в книге: «Из хроники событий. 10.00 утра (13 августа. — Б. К. ). Первый спасательный корабль прибыл на место происшествия и начал попытки спасения подводной лодки».
«11.11 — с пеленга 255 подошли СС «Михаил Рудницкий» и СБ-523. Начали наведение судов на выставленную веху. 11.40 — СС «Михаил Рудницкий» встало на якорь. Подошли БПК «Адмирал Чабаненко», «Адмирал Харламов».
Что это означает? А то, что, по свидетельству самого генерального прокурора и записям в вахтенном журнале, кораблей и судов в районе гибели «Курска» не было, а следовательно, не было и не могло быть неустановленных лиц, которые стучали из подводной части надводных кораблей. Таким образом, сам генеральный прокурор делает версию следствия о стуках с какого-либо другого корабля, кроме «Курска», несостоятельной. <…>
Но не могли же следователи Главной военной прокуратуры с потолка взять такую смехотворную версию о происхождении стуков — стуков, производимых неизвестными лицами из подводной части неизвестных кораблей!..
Печатается с сокращениями.
Сайт книги k141book.com
Прибыль от продажи книги будет направлена на обучениe детей и внуков погибших моряков.
