Леонтьев А. Н.
Потребности, мотивы и эмоции."
М., 1971. С. 1, 13-20, 23-28, 35-39.
I. Потребности
Первая предпосылка всякой деятельности есть субъект, обладающий потребностями . Наличие у субъекта потребностей такое же фундаментальное условие его существования, как и обмен веществ. Собственно, это разные выражения одного и того же.В своих первичных биологических формах потребность есть состояние организма, выражающее его объективную нужду в дополнении, которое лежит вне его. Ведь жизнь представляет собой существование разъятое: никакая живая система как отдельность не может поддержать своей внутренней динамической равновесности и не способна развиваться, если она выключена из взаимодействия, образующего более широкую систему, которая включает в себя также элементы, внешние по отношению к данной живой системе, отделенные от нее.
Из сказанного вытекает главная характеристика потребностей их предметность . Собственно потребность, это потребность- в чём-то, что лежит вне организма; последнее и является ее предметом. Что же касается так называемых функциональных потребностей (например, потребности в движении), то они составляют особый класс состояний, которые либо отвечают условиям, складывающимся в, так сказать, «внутреннем хозяйстве» организмов (потребность в покое после усиленной активности и т. д.), либо являются произ- водными, возникающими в процессе реализации предметных потребностей (например, потребность в завершении акта). (…)
II. Мотивы
Изменение и развитие потребностей происходит через изменение и развитие предметов, которые им отвечают и в которых они «опредмечиваются» и конкретизируются. Наличие потребности составляет необходимую предпосылку любой деятельности, однако потребность сама по себе еще не способна придать деятельности определенную направленность. Наличие у человека потребности в музыке создает у него соответствующую избирательность, но еще ничего не говорит о том, что предпримет человек для удовлетворения этой потребности. Может быть он вспомнит об объявленном концерте и это направит его действия, а может быть до него донесутся звуки транслируемой музыки и он просто останется у радиоприемника или телевизора. Но может случиться и так, что предмет потребности никак не представлен субъекту: ни в поле его восприятия, ни в мысленном плане, в представлении, тогда никакой направленной деятельности, отвечающей данной потребности, у него возникнуть не может. То, что является единственным побудителем направленной деятельности, есть не сама по себе потребность, а предмет, отвечающий данной потребности. Предмет потребности материальный или идеальный, чувственно воспринимаемый или данный только в представлении, в мысленном плане-мы называем мотивом деятельности. (…)Итак, психологический анализ потребностей необходимо преобразуется в анализ мотивов. Это преобразование наталкивается, однако, на серьезную трудность: оно требует, решительно отказаться от субъективистских концепций мотивации и от того смешения понятий, относящихся к разным уровням и разным «механизмам» регуляции деятельности, которое столь часто допускается в учении о мотивах. (…)
С точки зрения учения о предметности мотивов человеческой деятельности из категории мотивов прежде всего следует исключить субъективные переживания, представляющие собой отражение тех «надорганических» потребностей, которые соотносительны мотивам. Эти переживания (желания, хотения, стремления) не являются мотивами в силу тех же оснований, по каким ими не являются ощущения голода или жажды: сами по себе они не способны вызвать направленной деятельности. Можно, впрочем, говорить о предметных желаниях, стремлениях и т. д., но этим мы лишь отодвигаем анализ; ведь дальнейшее раскрытие того, в чем состоит предмет данного желания или стремления, и есть не что иное, как указание соответствующего мотива. Отказ считать субъективные переживания этого рода мотивами деятельности, разумеется, вовсе не означает отрицание их реальной функции в регуляции деятельности. Они выполняют ту же функцию субъективных потребностей и их динамики, какую на элементарных психологических уровнях выполняют интероцептивные ощущения, функцию избирательной активизации систем, реализующих деятельность субъекта. (…)
Особое место занимают гедонистические концепции, согласно которым деятельность человека подчиняется принципу «максимизации положительных и минимизации отрицательных эмоций», т. е. направлена на достижение переживаний, удовольствия, наслаждения и на избегание переживаний страдания… Для этих концепций эмоции и являются мотивами деятельности. Иногда эмоциям придают решающее значение, чаще же они включаются наряду с другими факторами в число так называемых «мотивационных переменных».
Анализ и критика гедонистических концепций мотивации представляют, пожалуй, наибольшие трудности. Ведь человек действительно стремится жить в счастии и избегать страдания. Поэтому задача состоит не в том, чтобы отрицать это, а в том, чтобы правильно понять, что это значит. А для этого нужно обратиться к природе самих эмоциональных переживаний, рассмотреть их место и их функцию в деятельности человека.
Сфера аффективных, в широком смысле слова, процессов охватывает различные виды внутренних регуляций деятельности, отличающихся друг от друга как по уровню своего протекания, так и по условиям, которые их вызывают., и по выполняемой ими роли. Здесь мы будем иметь в виду лишь те преходящие, «ситуационные» аффективные состояния, которые обычно и называют собственно эмоциями (в отличие, с одной стороны, от аффектов, а с другой стороны от предметных чувств).
Эмоции выполняют роль внутренних сигналов. Они являются внутренними в том смысле, что сами они не несут информацию о внешних объектах, об их связях и отношениях, о тех объективных ситуациях, в которых протекает деятельность субъекта. Особенность эмоций состоит в том, что они непосредственно отражают отношения между мотивами и реализацией отвечающей этим мотивам деятельности. При этом речь идет не о рефлексии этих отношений, а именно о непосредственном их отражении, о переживании. Образно говоря, эмоции следуют за актуализацией мотива и до рациональной оценки адекватности деятельности субъекта.
Таким образом, в самом общем виде функция эмоции может быть характеризована как индикация плюс-минус санкционирования осуществленной, осуществляющейся или предстоящей деятельности.
Эта мысль в разных формах неоднократно высказывалась исследователями эмоций, в частности очень отчетливо П. К. Анохиным. Мы, однако, не будем останавливаться на различных гипотезах, которые так или иначе выражают факт зависимости эмоций от соотношения (противоречия или согласия) между «бытием и долженствованием». Заметим лишь, что те трудности, .которые обнаруживаются, объясняются главным образом тем, что эмоции рассматриваются, во-первых, без достаточно четкой дифференциации их на различные подклассы -(аффекты и страсти, собственно эмоции и чувства), отличающиеся друг от друга как генетически, так и функционально, и, во- вторых, вне связи со структурой и уровнем той деятельности, которую они регулируют.
В отличие от аффектов, эмоции имеют идеаторный характер и, как это было отмечено еще Клапаредом, «сдвинуты к началу», т. е. способны регулировать деятельность в соответствии с предвосхищаемыми обстоятельствами. Как и все идеаторные явления, эмоции могут обобщаться и коммуницироваться; у человека существует не только индивидуальный эмоциональный опыт, но и эмоциональный опыт, который им усвоен в процессах коммуникации эмоций.
Самая же важная особенность эмоций заключается в том, что они релевантны именно деятельности, а не входящим в ее состав процессам, например отдельным актам, действиям. Поэтому одно и то же действие, переходя из одной деятельности в другую, может, как известно, приобретать разную и даже противоположную по своему знаку эмоциональную окраску. А это значит, что присущая эмоциям функция положительного или отрицательного, санкционирования относится не к осуществлению отдельных актов, а к соотношению достигаемых эффектов с направлением, которое задано деятельности ее мотивом. Само по себе успешное выполнение того или иного действия вовсе не ведет необходимо к положительной эмоции; оно может породить и тяжелое эмоциональное переживание, остро сигнализирующее о том, что со стороны мотивационной сферы человека достигнутый успех оборачивается поражением.
Рассогласование, коррекция, санкционирование имеют место на любом уровне деятельности, в отношении любых образующих ее «единиц», начиная с простейших приспособительных движений. Поэтому главный вопрос заключается в том, что именно и как именно санкционируется: исполнительный акт, отдельные действия, направленность деятельности, а может быть, направленность всей жизни человека.
Эмоции выполняют очень важную функцию в мотивации деятельности и мы еще вернемся к этому вопросу, но сами эмоции не являются мотивами. Когда-то Дж. Ст. Милль с большой психологической проницательностью говорил о «хитрой стратегии счастья»: чтобы испытать эмоции удовольствия, счастья, нужно стремиться не к переживанию их, а к достижению таких целей, которые порождают эти переживания.
Подчиненность деятельности поиску наслаждений является в лучшем случае психологической иллюзией. Человеческая деятельность отнюдь не строится по образцу поведения крыс с введенными в мозговые «центры удовольствия» электродами, которые, если обучить их способу включения тока, раздражающего данные центры, без конца предаются этому занятию, доводя (по данным Олдса) частоту такого рода «самораздраженнй» до нескольких тысяч в час. Можно без особого труда подобрать аналогичные поведения и у человека: мастурбация, курение опиума, самопогружение в аутистическую грезу. Они, однако, скорее свидетельствуют о возможности извращения деятельности, чем о природе мотивов мотивов действительной, утверждающей себя человеческой жизни, они вступают в противоречие, в конфликт с этими действительными мотивами. (…)
В отличие от целей, которые всегда, конечно, являются сознатель- ными, мотивы, как правило, актуально не сознаются субъектом: когда мы совершаем те или иные действия внешние, практические или речевые, мыслительные, то мы обычно не отдаем себе отчета в мотивах, которые их побуждают. (…)
Мотивы, однако, не «отделены» от сознания. Даже когда мотивы, не сознаются субъектом, т. е. когда он не отдает себе отчета в том, что побуждает его осуществлять ту или иную деятельность, они, образно говоря, входят в его сознание, но только особым образом. Они, придают сознательному отражению субъективную окрашенность, которая выражает значение отражаемого для самого субъекта, его, как мы говорим, личностный смысл.
Таким образом, кроме своей основной функции функции побуждения, мотивы имеют еще и вторую функцию-функцию смыслообразования. (…)
Как уже говорилось, обычно мотивы деятельности актуально не сознаются. Это психологический факт. Действуя под влиянием того или иного побуждения, человек сознает цели своих действий: в тот момент, когда он действует, цель необходимо «присутствует в его сознании» и, по известному выражению Маркса, как закон определяет его действия.
Иначе обстоит дело с осознанием мотивов действий, того ради чего они совершаются. Мотивы несут в себе предметное содержание, которое должно так или иначе восприниматься субъектом. На уровне человека это содержание отражается, преломляясь в системе языковых значений, т. е. сознается. Ничего решительно не отличает отражение этого содержания от отражения человеком других объектов окружающего его мира. Объект, побуждающий действовать, и объект, выступающий в той же ситуации, например в роли преграды, являются в отношении возможностей их отражения, познания «равноправным». То, чем они отличаются друг от друга, это не степень отчетливости и полноты их восприятия или уровень их обобщенности, а их функции и место в структуре деятельности.
Последнее обнаруживается прежде всего объективно- в самом поведении, особенно в условиях альтернативных жизненных ситуаций. Но существуют также специфические субъективные формы, в которых объекты находят свое отражение именно со стороны их побудительности. Это переживания, которые мы описываем в терминах желания, хотения, стремления и т. п. Однако сами по себе они не отражают никакого предметного содержания; они лишь относятся к тому или иному объекту, лишь субъективно «окрашивают» его. Возникающая передо мною цель воспринимается мною в ее объективном значении, т.е. я понимаю eе o6ycловленность, представляю себе средства ее достижения и отдалеиные результаты, к которым она ведёт; вместе с тем я испытываю стремление, желание действовать в направлении данной цели или, наоборот, негативные переживания, препятствующие этому. В обоих случаях они выполняют роль внутренних сигналов, посредством которых происходит регуляция динамики деятельности. Что, однако, скрывается за этими сигналами, что они отражают? Непосредственно для самого субъекта они как бы только «метят» объекты и их осознание есть лишь сознание их наличия а вовсе не осознавания того, что их порождает. Это и создает впечатление, что они возникают эндогенно и что именно они являются силами, движущими поведением его истинными мотивами. (…)
Переживание человеком острого желания достигнуть открывающуюся перед ним цель, которое субъективно отличает ее как сильный положительный «вектор поля», само по себе еще ничего не говорит о том, в чём заключается движущий им смыслообразующий мотив. Может быть мотивом является именно данная цель, но это особый случай; обычно же мотив не совпадает с целью, лежит за ней. Поэтому его обнаружение составляет специальную задачу: задачу осознания мотива.
Так как речь идет об осознании смыслообразующих мотивов, то эта задача может быть описана и иначе, а именно как задача осознания личностного смысла (именно личностного смысла, а не объективного значения!), который имеют для человека те или иные его действия, их цели.
Задачи осознания мотивов порождаются необходимостью найти себя в системе жизненных отношений и поэтому возникают лишь на известной ступени развития личности, когда формируется подлинное самосознание. Поэтому для детей такой задачи просто не существует.
Когда у ребенка возникает стремление пойти в школу, стать школьником, то он, конечно, знает, что делают в школе и для чего нужно учиться. Но ведущий мотив, лежащий за этим стремлением, скрыт от него, хотя он и не затрудняется в объяснениях-мотивировках, нередко просто повторяющих слышанное им. Выяснить этот мотив можно только путем специального исследования. (…)
Позже, на этапе формирования сознания своего «я», работа по выявлению смыслообразующих мотивов выполняется самим субъектом. Ему приходится идти по тому же пути, по какому идет и объективное исследование, с той, однако, разницей, что он может обойтись без анализа своих внешних реакций на те или иные события: связь событий с мотивами их личностный смысл непосредствеиио сигнализируется возникающими у него эмоциональными переживаниями.
День со множеством дeйcтвий, ycпешнo осуществленных человеком, которые в ходе выполнения представлялись ему адекватными, тем не менее может оставить у него неприятный, порой даже тяжелый эмоциональный осадок. На фоне продолжающейся жизни с ее текущими задачами этот осадок едва выделяется. Но в минуту, когда человек как бы оглядывается на себя и мысленно вновь перебирает события дня, усиливающийся эмоциональный сигнал безошибочно укажет ему на то, какое из них породило этот осадок. И может статься, например, что это успех его товарища в достижении общей цели, который был им самим же подготовлен, той цели, единственно ради которой, как ему думалось, он действовал. Оказалось, что это не вполне так, что может быть главное для него заключалось в личном продвижении, в карьере…Эта мысль и ставит его лицом к лицу перед «задачей на смысл», перед задачей осознания своих мотивов, точнее, их действительного внутреннего соотношения.
Нужна известная внутренняя работа, чтобы решить эту задачу и может быть отторгнуть то, что вдруг обнажилось, потому что «беда, если вначале не убережешься, не подметишь самого себя и в пору не остановишься». Это писал Пирогов, об этом же проникновенно говорил Герцен, а вся жизнь Л. Н. Толстого великий пример такой внутренней работы.
III. Эмоциональные процессы
К эмоциональным процессам относится широкий класс процессов, внутренней регуляции деятельности. Эту функцию они выполняют, отражая тот смысл, который имеют объекты и ситуации, воздействующие на субъекта. их значения для осуществления его жизни. У человека эмоции порождают переживания удовольствия, не- удовольствия, страха, робости и т. п., которые играют роль ориентирующих субъективных сигналов. Простейшие эмоциональные процессы выражаются в органических, двигательных и секреторных изменениях и принадлежат к числу врожденных реакций. Однако в ходе развития эмоции утрачивают свою, прямую инстинктивную основу, приобретаю сложнообусловленный характер, дифференцируются и образуют многообразные виды так называемых высших эмоциональных процессов; социальных, интеллектуальных и эстетических, которые у человека составляют главное содержание его эмоциональной жизни. По своему происхождению, способам проявления и формам протекания эмоции характеризуются рядом специфических закономерностей.(…) Даже так называемые низшие эмоции являются у человека продуктом общественно-исторического развития, результатом транс- формации их инстинктивных, биологических форм, с одной стороны, и формирования новых видов эмоций с другой; это относится также к эмоционально-выразительным, мимическим, и пантомимическим движениям, которые, включаясь в процесс общения между людьми, приобретают в значительной мере условный, сигнальный и. вместе с тем социальный характер, чем и объясняются отмечаемые культурные, различия в мимике и эмоциональных жестах. Таким образом, эмоции: и эмоциональные выразительные движения человека -представляют собой не рудиментарные явления его психики, а продукт положительного развития и выполняют в регулировании его деятельности, в том числе и познавательной, необходимую и важную роль. В ходе своего развития эмоции дифференцируются и образуют у человека различные виды. отличающиеся по своим психологическим особенностям и закономерностям своего протекания. К эмоциональным, в широком смысле, процессам в настоящее время принято относить аффекты, собственно эмоции и чувства.
Аффекты . Аффектами называют в современной психологии сильные и относительно кратковременные эмоциональные переживания, сопровождаемые резко выраженными двигательными и висцеральными проявлениями, содержание и характер которых может, однако, изменяться, в частности, под влиянием воспитания и самовоспитания. У человека аффекты вызываются не только факторами, затрагивающими поддержание его физического существования, связанными с его биологическими потребностями и инстинктамн. Они могут возникать также в складывающихся социальных отношениях, например, в результате социальные оценок и санкций. Одна, из особенностей аффектов состоит в том, что они возникают в ответ на уже фактически наступившую ситуацию и в этом смысле являются как бы сдвинутыми к концу события (Клапаред); в связи с этим их регулирующая функция состоит в образовании специфического опыта аффективных следов, определяющих избирательность последующего поведения по отношению к ситуациям и их элементам которые прежде вызывали аффект. Такие аффективные следы («аффективные комплексы») обнаруживают тенденцию навязчивости и тенденцию к торможению. Действие этих противоположных тенденций отчетливо обнаруживается в ассоциативном эксперименте (Юнг): первая про- является, в том, что даже относительно далекие по смыслу слова-раз- дражители вызывают по ассоциации элементы аффективного комплекса: вторая тенденция проявляется в том что актуализация элементов аффективного комплекса вызывает торможение речевых реакций, а также торможение и нарушение сопряженных с ними двигательных реакций(А.Р. Лурия); возникают так же и другие симптомы (изменение кожногальванической реакции, сосудистые изменения и др.). На этом и основан принцип действия так называемого «лайдетектора»-прибора, служащего для диагностики причастности подозреваемого к расследуемому преступлению. При известных условиях аффективные комплексы могут полностью оттормаживаться, вытесняться из сознания. Особое, преувеличенное значение последнему придается, в частности, в психоанализе. Другое свойство аффектов состоит в том, что повторение ситуаций" вызывающих то или иное отрицательное аффективное состояние, ведет Аккумуляции аффекта, которая может разрядиться в бурном неуправляемом "аффективном поведении «аффективном взрыве». В связи с этим свойством аккумулированных аффектов были предложены в воспита- тельных и терапевтических целях различные методы изживания аффекта, их «канализации».
Собственно эмоции . В отличие от аффектов, собственно эмоции представляют собой более длительные состояния, иногда лишь слабо проявляющиеся во внешнем поведении. Они имеют отчетливо выраженный ситуационный характер, т. е. выражают оценочное личностное отношение к складывающимся или возможным ситуациям, к своей деятельности и своим проявлениям в них. Собственно эмоции носят отчетливо выраженный идеаторныи характер; это значит, что они способны предвосхищать ситуации и события, которые реально еще не наступили, и возникают в связи с представлениями, о пережитых или воображаемых ситуациях. Их важнейшая особенность состоит в их способности к обобщению и коммуникации; поэтому эмоциональный опыт человека гораздо шире, чем опыт его индиви- дуальных переживаний: он формируется также в результате эмоциональных сопереживаний, возникающих в общении с другими людьми, и в частности передаваемых средствами искусства (Б. М. Теплев). Само выражение эмоций приобретает черты социально формирующегося исторически изменчивого «эмоционального языка», о чем свидетельствуют и многочисленные этнографические описания и такие факты, как, например, своеобразная бедность мимики у врожденно слепых людей. Собственно эмоции находятся в другом отношении к личности и сознанию, чем аффекты. Первые воспринимаются субъектом как состояния моего «я», вторые как состояния, происходящие «во мне». Это отличие ярко выступает в случаях, когда эмоции возникают как реакция на аффект; так, например, возможно появление эмоции боязни появления аффекта страха или эмоции, вызывае- мой пережитым аффектом, например аффектом острого гнева. Особый вид эмоций составляют эстетические эмоции, выполняющие важнейшую функцию в развитии смысловой сферы личности.
Чувства . Более условным и менее общепринятым является выделение чувств как особого подкласса эмоциональных процессов. Основанием для их выделения служит их отчетливо выраженный предметный характер. возникающий в результате специфического обобщения эмоций. связывающегося с представлением или идеей о некотором объекте конкретном или обобщенном, отвлечённом например, чувство любви к человеку, к родине, чувство ненависти к врагу и т. п.). Возникновение и развитие предметных чувств выражает формирование устойчивых эмоциональных отношений, своеобразных «эмоциональных констант». Несовпадение собственно эмоций и чувств и возможность противоречивости между ними послужили в психологии основанием идеи об амбивалентности как о якобы внутренне присущей особенности эмоций. Однако случаи амбивалентных переживаний наиболее часто возникают в результате несовпадения устойчивого эмоционального отношения, к объекту, и эмоциональной реакции на сложившуюся переходящую ситуацию (например, глубоко любимый человек может в определенной ситуации вызвать преходящую эмоцию неудовольствия, даже гнева). Другая особенность чувств состоит в том, что они образуют ряд уровней, начиная от непосредственных чувств к конкретному объекту и кончая высшими социальными чувствами, относящимися к социальным ценностям и идеалам. Эти различные уровни связаны и с разными по своей форме обобщениями объекта чувств: образами или понятиями, образующими содержание нравственного сознания человека. Существенную роль в формировании и развитии высших человеческих чувств имеют социальные институции, в частности социальная символика, поддерживающая их устойчивость (например, знамя), некоторые обряды и социальные акты (П. Жане). Как и собственно эмоции, чувства имеют у человека свое положительное развитие и, имея естественные предпосылки, являются продуктом его жизни в обществе, общения и воспитания.
Изменение и развитие потребностей происходит через изменение и развитие предметов, которые им отвечают и в которых они «опредмечиваются» и конкретизируются. Наличие потребности составляет необходимую предпосылку любой деятельности, однако потребность сама по себе еще не способна придать деятельности определенную направленность. Наличие у человека потребности в музыке создает у него соответствующую избирательность, но еще ничего не говорит о том, что предпримет человек Для удовлетворения этой потребности. Может быть, он вспомнит об объявленном концерте и это направит его действия, а может быть, до него донесутся звуки транслируемой музыки - и он просто останется у радиоприемника или телевизора. Но может случиться и так, что предмет потребности никак не представлен субъекту: ни в поле его восприятия, ни в мысленном плане, в представлении; тогда никакой направленной деятельности, отвечающей данной потребности, у него возникнуть не может. То, что является единственным побудителем направленной деятельности, есть не сама по себе потребность, а предмет, отвечающий данной потребности. Предмет потребности - материальный или идеальный, чувственно воспринимаемый или данный только в представлении, в мысленном плане, - мы называем мотивом деятельности .
Мотивы деятельности несут в себе действительную содержательную характеристику потребностей. О потребностях ничего нельзя сказать иначе как на языке мотивов. Даже об их динамике (степени их напряженности, мере насыщения, угасания) мы можем судить лишь по силам («векторам» или «валентностям») мотивов. Курт Левин был первым, кто в изучении потребностей человека пошел по этому пути и открыл в психологии побудительную силу объектов.
Итак, психологический анализ потребностей необходимо преобразуется в анализ мотивов . Это преобразование наталкивается, однако, на серьезную трудность: оно требует решительно отказаться от субъективистских концепций мотивации и от того смешения понятий, относящихся к разным уровням и разным «механизмам» регуляции деятельности, которое столь часто допускается в учении о мотивах.
Хотя изучение мотивов началось в психологии сравнительно недавно (первая специальная монография «Мотивы и поведение» П. Янга вышла в 1936 г., а первый обзор Моурера лишь в 1952 г.), в настоящее время по проблеме мотивов имеется огромное количество работ. Они, однако, почти не поддаются систематизации - до такой степени различны те значения, в которых употребляется в них термин «мотив». Создается впечатление, что сейчас понятие мотива превратилось в большой мешок, в котором сложены самые разнообразные вещи. Среди мотивов или мотивирующих факторов называются, например, аппетит, влечения, импульсы, привычки и навыки, желания, эмоции, интересы, цели или такие более конкретные мотивы, как раздражение электрическим током, ощущение удовольствия, честолюбие, зарплата, идеалы.
С точки зрения учения о предметности мотивов человеческой деятельности, из категории мотивов прежде всего следует исключить субъективные переживания, представляющие собой отражение тех «надорганиче-ских» потребностей, которые соотносительны мотивам. Эти переживания (желания, хотения, стремления) не являются мотивами в силу тех же осно- ваний, по каким ими не являются ощущения голода или жажды: сами по себе они не способны вызвать направленной деятельности. Можно, впрочем, говорить о предметных желаниях, стремлениях и т. д., но этим мы лишь отодвигаем анализ; ведь дальнейшее раскрытие того, в чем состоит предмет данного желания или стремления, и есть не что иное, как указание соответствующего мотива.
Отказ считать субъективные переживания этого рода мотивами деятельности, разумеется, вовсе не означает отрицания их реальной функции в регуляции деятельности. Они выполняют ту же функцию субъективных потребностей и их динамики, какую на элементарных психологических уровнях выполняют интероцептивные ощущения, - функцию избирательной активизации систем, реализующих деятельность субъекта.
В еще меньшей степени можно считать мотивами такие факторы, как тенденция к воспроизведению прочно сформировавшихся стереотипов поведения, тенденция к завершению начатого действия и т. д. В механике, так сказать, деятельности существует, конечно, множество «динамических сил», частью имеющих приспособительное значение, а частью возникающих в силу устройства самих органов, посредством которых реализуется деятельность. Однако эти силы могут быть названы мотивами не с большим основанием, чем, например, инерция движения тела, действие которой ведет к тому, что бегущий человек сталкивается с неожиданно появившимся на его пути препятствием.
Особое место занимают гедонистические концепции, согласно которым деятельность человека подчиняется принципу «максимизации положительных и минимизации отрицательных эмоций», т. е. направлена на достижение переживаний удовольствия, наслаждения и на избегание переживаний страдания . Для этих концепций эмоции и являются мотивами деятельности. Иногда эмоциям придают решающее значение, чаще же они включаются наряду с другими факторами в число так называемых «мотивационных переменных».
Анализ и критика гедонистических концепций мотивации представляет, пожалуй, наибольшие трудности. Ведь человек действительно стремится жить в счастии и избегать страдания. Поэтому задача состоит не в том, чтобы отрицать это, а в том, чтобы правильно понять, что это значит. А для этого нужно обратиться к природе самих эмоциональных переживаний, рассмотреть их место и их функцию в деятельности человека.
Сфера аффективных, и широком смысле слова, процессов охватывает различные виды внутренних регуляций деятельности, отличающихся друг от друга как по уровню своего протекания, так и по условиям, которые их вызывают, и по выполняемой ими роли. Здесь мы будем иметь в виду лишь те преходящие, «ситуационные» аффективные состояния, которые обычно и называют собственно эмоциями (в отличие, с одной стороны, от аффектов, а с другой стороны - от предметных чувств).
Эмоции выполняют роль внутренних сигналов. Они являются внутренними в том смысле, что сами они не несут информации о внешних объектах, об их связях и отношениях, о тех объективных ситуациях, в которых протекает деятельность субъекта. Особенность эмоций состоит в том, что они непосредственно отражают отношения между мотивами и реализацией отвечающей этим мотивам деятельности. При этом речь идет не о рефлексии этих отношений, а именно о непосредственном их отражении, о переживании. Образно говоря, эмоции следуют за актуализацией мотива и до рациональной оценки адекватности деятельности субъекта. Таким образом, в самом общем виде функция эмоций может быть охарактеризована как индикация плюс-минус санкционирование осуществленной, осуществляющейся или предстоящей деятельности. Эта мысль в разных формах неоднократно высказывалась исследователями эмоций, в частности, очень отчетливо, - П. К. Анохиным. Мы, однако, не будем останавливаться на различных гипотезах, которые так или иначе выражают факт зависимости эмоций от соотношения (противоречия или согласия) между «бытием и долженствованием». Заметим лишь, что те трудности, которые обнаруживаются, объясняются главным образом тем, что эмоции рассматриваются, во-первых, без достаточно четкой дифференциации их на различные подклассы (аффекты и страсти, собственно эмоции и чувства), отличающиеся друг от друга как генетически, так и функционально, и, во-вторых - вне связи со структурой и уровнем той деятельности, которую они регулируют.
В отличие от аффектов эмоции имеют идеаторный характер и, как это было отмечено еще Клапаредом, «сдвинуты к началу», т. е. способны регулировать деятельность в соответствии с предвосхищаемыми обстоятельствами. Как и все идеаторные явления, эмоции могут обобщаться и комму-ницироваться; у человека существует не только индивидуальный эмоциональный опыт, но и эмоциональный опыт, который им усвоен в процессах коммуникации эмоций.
Самая же важная особенность эмоций заключается в том, что они релевантны именно деятельности, а не входящим в ее состав процессам, например отдельным актам, действиям. Поэтому одно и то же действие, переходя из одной деятельности в другую, может, как известно, приобретать разную и даже противоположную по своему знаку эмоциональную окраску. А это значит, что присущая эмоциям функция положительного или отрицательного санкционирования относится не к осуществлению отдельных актов, а к соотношению достигаемых эффектов с направлением, которое задано деятельности мотивом. Само по себе успешное выполнение того или иного действия вовсе не ведет необходимо к положительной эмоции; оно может породить и тяжелое эмоциональное переживание, остро сигнализирующее том, что со стороны мотивационной сферы человека достигнутый успех оборачивается поражением.
Рассогласование, коррекция, санкционирование имеют место на любом уровне деятельности, в отношении любых образующих ее единиц, начиная с простейших приспособительных движений. Поэтому главный вопрос заключается в том, что именно и как именно санкционируется исполнительный акт, отдельные действия, направленность деятельности, а может быть, направленность всей жизни человека.
Эмоции выполняют очень важную функцию в мотивации деятельности - и мы еще вернемся к этому вопросу, - но сами эмоции не являются мотивами. Когда-то Дж. Ст. Милль с большой психологической проницательностью говорил о «хитрой стратегии счастья»: чтобы испытать эмоции. удовольствия, счастья, нужно стремиться не к переживанию их, а к достижению таких целей, которые порождают эти переживания.
Подчиненность деятельности поиску наслаждений является в лучшем случае психологической иллюзией. Человеческая деятельность отнюдь не строится по образцу поведения крыс с введенными в мозговые «центры удовольствия» электродами, которые, если обучить их способу включения тока, раздражающего данные центры, без конца предаются этому занятию, доводя (по данным Олдса) частоту такого рода «самораздражений» до нескольких тысяч в час. Можно без особого труда подобрать аналогичные поведения и у человека: мастурбация, курение опиума, самопогружение в аутистическую грезу. Они, однако, скорее свидетельствуют о возможности извращения деятельности, чем о природе мотивов - мотивов действительной, утверждающей себя человеческой жизни, они вступают в противоречие, конфликт с этими действительными мотивами.
Мотивация деятельности человека представляет собой весьма сложный процесс, требующий специального психологического анализа. Прежде всего необходимо ввести некоторые дальнейшие различения. Одно из них - это различение мотивов и целей. Осуществляя деятельность, побуждаемую и направляемую мотивом, человек ставит перед собой цели, достижение которых ведет к удовлетворению потребности, получившей свое предметное содержание в мотиве данной деятельности. Таким образом, дует отличать от сознательных целей и намерений; мотивы «стоят за целями», побуждают к достижению целей. В том случае, когда цели прямо не даны в ситуации, то они побуждают к целеобразованию. Они, однако, не порождают целей - так же как потребности не порождают своих объектов. То, что на уровне приспособительной деятельности выступает в форме избирательности по отношению к воздействующим объектам, на высших ее уровнях выражается в избирательности по отношению к предвидимым результатам возможных действий, представляемым (сознаваемым) субъектом, т. е. целям. В том случае, если целеобразование в наличных объективных условиях невозможно и ни одно звено деятельности субъекта, адекватной мотиву, не может реализоваться, то данный мотив остается потенциальным - существующим в форме готовности, в форме установки.
Генетически исходным и характерным для человеческой деятельности является несовпадение мотивов и целей. Напротив, их совпадение есть вторичное явление - либо результат приобретения целью самостоятельной побудительной силы, либо результат осознания мотивов, превращающего их в мотивы-цели. В отличие от целей, которые всегда, конечно, являются сознательными, мотивы, как правило, актуально не сознаются субъектом: когда мы совершаем те или иные действия - внешние, практические или речевые, мыслительные, то мы обычно не отдаем себе отчета в мотивах, которые их побуждают. Правда, мы всегда можем дать их мотивировку; но мотивировка - это объяснение основания действия, которое вовсе не всегда содержит в себе указание на его действительный мотив. Широко известные гипнотические опыты с отсроченным выполнением внутреннего действия могут служить яркой демонстрацией этого: при полной амнезии факта внушения испытуемый тем не менее объясняет свое действие - так, как он объяснил бы аналогичное действие, если оно было бы выполнено другим человеком.
Мотивы, однако, не «отделены» от сознания. Даже когда мотивы не сознаются субъектом, т. е. когда он не отдает себе отчета в том, что побуждает его осуществлять ту или иную деятельность, они, образно говоря, входят в его сознание, но только особым образом. Они придают сознательному отражению субъективную окрашенность, которая выражает значение отражаемого для самого субъекта, его, как мы говорим, личностный смысл.
Таким образом, кроме своей основной функции - функции побуждения, мотивы имеют еще и вторую функцию - функцию смыслообразования .
Выделение этой второй функции мотивов решающе важно для понимания внутреннего строения индивидуального сознания и именно как сознания личности ; поэтому нам еще предстоит неоднократно возвращаться к ее анализу. Здесь, имея в виду лишь задачу дать характеристику самих мотивов, мы ограничимся простой констатацией того факта, что обе указанные функции мотивов способны распределяться между разными мотивами одной и той же деятельности. Это возможно вследствие того, что человеческая деятельность является полимотивированной, т. е. регулируемой одновременно двумя или даже несколькими мотивами. Ведь человек в своей деятельности объективно реализует целую систему отношений: к предметному миру, к окружающим людям, к обществу и, наконец, к самому себе. Некоторые из этих отношений выступают для него также и субъективно. Например, в своей трудовой деятельности человек не только вступает в отношение к продукту труда, к обществу, но и к конкретным людям. Его трудовая деятельность общественно мотивирована, но она управляется также и таким мотивом, как, скажем, материальное вознаграждение за выполняемый труд. Оба этих мотива сосуществуют, но выступают ли они для субъекта психологически одинаково? Хорошо известно, что это не так, что они лежат как бы в разных психологических плоскостях. В условиях социализма смысл труда для человека создается общественными мотивами; что же касается вознаграждения, то этот мотив скорее выступает в функции побуждения, стимулирования. Таким образом, одни мотивы, побуждая деятельность, вместе с тем придают ей личностный смысл; мы будем называть их ведущими или смыслообразующими. Другие, сосуществующие с ними мотивы выполняют роль дополнительных побуждающих факторов -положительных или отрицательных - порой весьма могучих; мы будем называть их мотивами-стимулами.
Такое распределение функций смыслообразования и побуждения между мотивами одной и той же деятельности имеет свое основание в особых отношениях, которые вообще характеризуют мотивационную сферу человека. Это суть отношения иерархии мотивов, которая отнюдь не строится по шкале их побудительности. Эти-то иерархические отношения и воспроизводятся распределением функций между смыслообразующими мотивами и мотивами-стимулами единой полимотивированной деятельности. Таким образом, различение обоих видов мотивов является релятивным. В одной иерархической структуре данный мотив может выполнять только смысло-образующую функцию, в другой - функцию дополнительной стимуляции; при этом смыслообразующие мотивы всегда занимают в общей иерархии мотивов относительно более высокое место, чем мотивы-стимулы.
В своих воспоминаниях о заточении в Шлиссельбургской крепости Вера Фигнер рассказывает о том, что для политических заключенных тюремное начальство ввело физический, но совершенно непродуктивный принудительный труд. Хотя меры принуждения были, разумеется, мотивом, способным побудить заключенных к его выполнению, но в силу того места, которое мотив этот занимал в иерархической структуре их мотива-ционной сферы, он не мог выполнить роль смыслообразующего мотива; такой труд оставался для них бессмысленным и поэтому все более непереносимым. Заключенные нашли чисто психологический выход: они включили это бессмысленное занятие в контекст главного мотива - продолжать борьбу с самодержавием. Теперь никому не нужная переноска земли субъективно превратилась для них в средство поддержания своих физических и нравственных сил для этой борьбы.
Изучение мотивов деятельности требует проникновения в их иерархию, во внутреннюю структуру мотивационной сферы человека, ибо это и определяет их психологическую «валентность». Поэтому никакая отвлеченная от структуры мотивационной сферы классификация человеческих мотивов невозможна; она неизбежно превращается в ничего не говорящий перечень: политические и нравственные идеалы, интерес к получению впечатлений от спорта и развлечений, стремление к устройству быта, потребность в деньгах, чувства признательности, любви и т. д., привычки и традиции, подражание моде, манерам или образцам поведения.
Мы рассмотрели проблему отношения мотивов к потребностям и к деятельности; нам осталось рассмотреть последнюю проблему - проблему осознания мотивов. Как уже было сказано, необходимо сознавая цели своих действий, человек может не сознавать их мотивов. Этот психологический факт нуждается прежде всего в устранении его ложного истолкования.
Существование несознаваемых мотивов отнюдь не требует относить их к «бессознательному», как оно понимается психоаналитиками. Они не выражают никакого особого таящегося в глубинах человека начала, которое вмешивается в управление его деятельностью. Несознаваемые мотивы имеют тот же источник и ту же детерминацию, что и всякое психическое отражение: бытие, деятельность человека в реальном мире.
Несознаваемое не отделено от сознаваемого, и они не противостоят друг другу; это - лишь разные уровни психического отражения, свойственного человеку, которые наличествуют в любой сложной деятельности, что понималось многими объективными исследователями и очень ясно было выражено И. П. Павловым. «Мы отлично знаем, - писал он, - до какой степени душевная психическая жизнь пестро складывается из сознательного и бессознательного».
Абсолютизация несознаваемого представляет собой лишь оборотную сторону абсолютизации сознания как якобы единственной психологической реальности и единственного предмета психологии, на чем удивительным образом до сих пор настаивают некоторые авторы. Отказ от этой абсолютизации радикально меняет подход к проблеме: исходным для ее реше- ния становится не вопрос о том, какова роль бессознательного в сознательной жизни, а вопрос об условиях, порождающих у человека психическое отражение в форме сознания, сознавания и о функции сознания. С этой точки зрения должна быть рассмотрена и проблема сознавания мотивов деятельности.
Как уже говорилось, обычно мотивы деятельности актуально не сознаются. Это - психологический факт. Действуя под влиянием того или иного побуждения, человек сознает цели своих действий; в тот момент, когда он действует, цель необходимо «присутствует в его сознании» и, по известному выражению Маркса, как закон определяет его действия.
Иначе обстоит дело с осознанием мотивов действий, того, ради чего они совершаются. Мотивы несут в себе предметное содержание, которое должно так или иначе восприниматься субъектом. На уровне человека это содержание отражается, преломляясь в системе языковых значений, т. е. сознается. Ничто решительно не отличает отражение этого содержания от отражения человеком других объектов окружающего его мира. Объект, побуждающий действовать, и объект, выступающий в той же ситуации, например, в роли преграды, являются в отношении возможностей их отражения, познания «равноправными». То, чем они отличаются друг от друга, -это не степень отчетливости и полноты их восприятия или уровень их обобщенности, а их функция и место в структуре деятельности.
Последнее обнаруживается прежде всего объективно - в самом поведении, особенно в условиях альтернативных жизненных ситуаций. Но существуют также специфические субъективные формы, в которых объекты находят свое отражение именно со стороны их побудительности. Это -переживания, которые мы описываем в терминах желания, хотения, стремления и т. п. Однако сами по себе они не отражают никакого предметного содержания; они лишь относятся к тому или иному объекту, лишь субъективно «окрашивают» его. Возникшая передо мною цель воспринимается мною в ее объективном значении, т. е. я понимаю ее обусловленность, представляю себе средства ее достижения и более отдаленные результаты, к которым она ведет; вместе с тем я испытываю стремление, желание действовать в направлении данной цели или, наоборот, негативные переживания, препятствующие этому. В обоих случаях они выполняют роль внутренних сигналов, посредством которых происходит регуляция Динамики деятельности. Что, однако, скрывается за этими сигналами, что они отражают? Непосредственно, для самого субъекта, они как бы только «метят» объекты, и их осознание есть лишь сознание их наличия, а вовсе не осознание того, что их порождает. Это и создает впечатление, что они возникают эндогенно и что именно они являются силами, движущими поведением - его истинными мотивами.
Даже в случае, когда при этом описании динамического аспекта деятельности пользуются такими понятиями, как «побудительная сила вещей» или «векторы поля», само по себе это вовсе еще не исключает признания, что объекты внешнего мира являются только «проявителями» внутренних психических сил, движущих субъектом. Возникает возможность простого обращения терминов, и этой возможности нельзя избежать, если оставаться в пределах анализа отношения между наличным объектом или наличной ситуацией, с одной стороны, и наличным состоянием субъекта - с другой. В действительности такое отношение всегда включено в более широкую, определяющую его систему. Это - система общественных по своей природе отношений, в которые вступает человек к окружающему миру и который открывается ему в его деятельности не только как мир вещественных объектов - природных и объектов материальной культуры, но и как мир идеальных объектов - объектов духовной культуры и неотделимо от этого - как мир человеческих отношений. Проникновение в этот широкий мир, в его объективные связи и порождает мотивы, побуждающие человека к действиям.
Переживание человеком острого желания достигнуть открывающуюся перед ним цель, которое субъективно отличает ее как сильный положительный «вектор поля», само по себе еще ничего не говорит о том, в чем заключается движущий им смыслообразующий мотив. Может быть, мотивом является именно данная цель, но это - особый случай; обычно же мотив не совпадает с целью, лежит за ней. Поэтому его обнаружение составляет специальную задачу: задачу осознания мотива.
Так как речь идет об осознании смыслообразующих мотивов, то эта задача может быть описана и иначе, а именно - как задача осознания личностного смысла (именно личностного смысла, а не объективного значения!), который имеют для человека те или иные его действия, их цели.
Задачи осознания мотивов порождаются необходимостью найти себя в системе жизненных отношений и поэтому возникают лишь на известной ступени развития личности - когда формируется подлинное самосознание. Поэтому для детей такой задачи просто не существует.
Когда у ребенка возникает стремление пойти в школу, стать школьником, то он, конечно, знает, что делают в школе и для чего нужно учиться. Но ведущий мотив, лежащий за этим стремлением, скрыт от него, хотя он и не затрудняется в объяснениях-мотивировках, нередко просто повторяющих слышанное им. Выяснить этот мотив можно только путем специального исследования. Можно, скажем, изучить, как играют старшие дошкольники «в школу», воспользовавшись тем, что в ролевой игре обнажается тот смысл, который имеют для ребенка выполняемые им игровые действия. Другим примером исследования мотивов учения у детей, уже пере ступивших порог школы, может служить исследование Л. И. Божович, основанное на анализе реакций первоклассников на разные типы занятий, которые могут иметь либо «школьный» характер, либо характер игровой, так сказать, дошкольный, на перспективу удлинения времени перемен, на отмену урока и т. д.
Позже, на этапе формирования сознания своего «Я», работа по выявлению смыслообразующих мотивов выполняется самим субъектом. Ему приходится идти по тому же пути, по какому идет и объективное исследование, с той, однако, разницей, что он может обойтись без анализа своих внешних реакций на те или иные события: связь событий с мотивами, их личностный смысл непосредственно сигнализируется возникающими у него эмоциональными переживаниями.
День со множеством действий, успешно осуществленных человеком, которые в ходе выполнения представлялись ему адекватными, тем не менее может оставить у него неприятный, порой даже тяжелый эмоциональный осадок. На фоне продолжающейся жизни с ее текущими задачами этот осадок едва выделяется. Но в минуту, когда человек как бы оглядывается на себя и мысленно вновь перебирает события дня, усиливающийся эмоциональный сигнал безошибочно укажет ему на то, какое из них породило этот осадок. И может статься, например, что это - успех его товарища в достижении общей цели, который был им самим же подготовлен, - той цели, единственно ради которой, как ему думалось, он действовал. Оказалось, что это не вполне так, что, может быть, главное для него заключалось в личном продвижении, в карьере. Эта мысль и ставит его лицом к лицу перед «задачей на смысл», перед задачей осознания своих мотивов, точнее - их действительного внутреннего соотношения.
Нужна известная внутренняя работа, чтобы решить эту задачу и, может быть, отторгнуть то, что вдруг обнажилось, потому что «беда, если вначале не убережешься, не подметишь самого себя и в пору не остановишься». Это писал Пирогов, об этом же проникновенно говорил Герцен, а вся жизнь Л. Н. Толстого - великий пример такой внутренней работы.
Именно в этой связи в психологии и предпринимались попытки измерения, так сказать, эмоционального баланса человеческой жизни. По-видимому, наиболее старая работа в этом направлении, цитированная еще Мечниковым, принадлежит Ковалевскому, который предложил даже специальную единицу измерения удовол ь-ствия, названную им «густией». Такие попытки делаются и некоторыми современными психологами. - Прим. авт.
Мотивация является центральным понятием в психологии. Выше (§ 2 главы 1) было показано, что жизнь как совокупная деятельность и, следовательно, все психические явления и процессы, как неотъемлемая часть структуры деятельности обусловлены именно мотивацией.
Мотив обычно понимается как побуждение, направляющее деятельность. В психологической теории деятельности А.Н. Леонтьева мотивом, как отмечалось выше, выступает предмет потребности - "то объективное, в чем эта потребность конкретизируется в данных условиях и на что направлена деятельность как на побуждающее ее". А.Н. Леонтьев подчеркивал, что "о потребностях ничего нельзя сказать иначе, как на языке мотивов. Даже об их динамике (степени их напряженности, мере насыщения, угасания) мы можем судить лишь по силам ("векторам" или "валентности") мотивов. Курт Левин был первым, кто в изучении потребностей человека пошел по этому пути и открыл в психологии побудительную силу объектов".
В представлениях А.Н. Леонтьева четко различаются сама потребность как внутреннее "состояние организма" и мотив, придающий деятельности определенную направленность. "То, что является единственным побуждением направленной деятельности, есть не сама по себе потребность, а предмет, отвечающий данной потребности". Методологическое значение этого различения для анализа деятельности прежде всего состоит в том, что она побуждается не "переживанием потребности", а "побудительной силой объектов". Актуализация потребности, как было показано выше (глава 2), определяет лишь поисковую фазу деятельности, в результате которой потребность находит свой предмет. Собственно активная, направленная фаза деятельности определяется уже предметом потребности, мотивом. Существенным моментом является также то, что одна и та же потребность может быть реализована посредством различных мотивов (отвечающих ей предметов) и соответственно посредством различных деятельностей.
Вместе с тем четкое различение потребности и мотива проводится не всеми исследователями (А. Маслоу, Ж. Ньюттен, К. Левин и другие). Так, в работах К. Левина, посвященных именно динамике "побудительной силы объектов", употребляется термин "потребности", которые, как отмечает X. Хекхаузен, имеют статус мотивов.
Понимание мотива как предмета потребности, в котором потребность "конкретизируется в данных условиях", представляется нам наиболее емким. Помимо возможности более полного анализа различных деятельностей такое понимание подчеркивает тождественность жизни и деятельности, неразрывную связь индивида и среды, мира (см. § 2 главы 1). В то же время трактовка мотива как объекта внешнего мира, на который направлена деятельность, отнюдь не исключает выделение его внутренней стороны, определяемой пристрастным, эмоциональным отношением субъекта. Пристрастность к предмету потребности, как было показано выше, интериоризирует отвечающий потребности объект внешнего мира и экстериоризирует саму потребность.
По степени действенности - отношению к осуществляемым или возможным деятельностям - А.Н. Леонтьев разделил мотивы на "реально действующие", "знаемые" ("понимаемые") и потенциальные.
Реально действующие мотивы побуждают все деятельности, реально осуществляемые индивидом. "Знаемые" (понимаемые) мотивы определяют понимание человеком необходимости осуществления соответствующих деятельностей, но не имеют для их реального осуществления побудительной силы. Данное обстоятельство связано с разрывом между собственно знанием и информацией (см. § 5 главы 2). "Знаемые" мотивы представляют собой те или иные ценности общественного сознания, не ставшие реально действующими мотивами индивида как раз в силу отсутствия у него соответствующей этим ценностям жизненной практики. А.Н. Леонтьев отмечал, что "знаемые" мотивы "при определенных условиях становятся действенными мотивами". Эти условия - собственная жизненная практика человека, позволяющая ему принять ценность общественного сознания как свою собственную, как свое собственное знание.
Потенциальные мотивы - мотивы, которые обладают побудительной силой, но вследствие тех или иных внешних условий и обстоятельств не могут быть реализованы. Если внешние условия и обстоятельства меняются в благоприятную сторону, потенциальные мотивы становятся реально действующими. В.К. Вилюнас подчеркивает, что потенциальные мотивы, как и реально действующие, являются характеристикой личности и составляют очень значимую ее сторону.
Среди реально действующих мотивов А.Н. Леонтьев выделяет смыслообразующие мотивы и мотивы-стимулы. Смыслообразующие мотивы отражают те или иные стороны личности человека, в связи с чем придают деятельности личностный смысл. Мотивы-стимулы выполняют роль дополнительных побудительных факторов (они могут быть как положительными, так и отрицательными). Например, выполняя любимую работу или занимаясь каким-либо другим интересным для него делом, человек делает это ради самого процесса деятельности, но дополнительным побудительным фактором может выступать зарплата (улов на рыбалке, охотничья добыча и т. п.).
Понятие мотивации обычно употребляется в двух значениях. В первом, более узком значении оно включает совокупность побуждений, направляющих какую-либо конкретную деятельность. От понятия мотива в этом значении понятие мотивации отличается тем, что включает дополнительные реально действующие мотивы (если деятельность полимотивирована), а также цели, ведущие к достижению мотива (мотивов), если они с ними не совпадают. В последнем случае в совокупности побуждений данной деятельности участвуют и волевые процессы, т. е. сфера произвольности.
Второе, широкое значение понятия мотивации объединяет все устойчивые мотивы человека, определяющие его совокупную деятельность, т. е. жизнь в целом. Для широкого значения понятия мотивации часто применяется термин "мотивационная или мотивационно-потребностная сфера". Мотивационная сфера является "ядром личности" (А.Н. Леонтьев), определяющим ее основные свойства, прежде всего направленность и главные ценности.
Помимо устойчивых реально действующих мотивов мотивационная сфера включает личностно значимые потенциальные мотивы, а также дальние устойчиво сохраняющиеся цели. Последние могут быть связаны как с личностно значимыми реально действующими или потенциальными мотивами, так и с понимаемыми ("знаемыми") мотивами, если имеет место дефицит ценностей, обретенных в результате собственной жизненной практики (имеющих статус собственно знания).
Как было отмечено, для достижения целей (как ближних, так и дальних), не совпадающих с мотивами, в качестве непосредственной побудительной силы выступают волевые процессы (сфера произвольности). К. Левин связывал действия, направленные на достижение целей, именно с волевыми процессами. Действительно, если за целью стоит реально действующий, но не совпадающий с ней мотив, ее достижение обусловлено проявлением сферы произвольности. Если же цель связана с каким-либо "знаемым" мотивом, не имеющим собственной побудительной силы, то ее достижение целиком и полностью определяется сферой произвольности.
Итак, мотивационная сфера человека как ядро, стержень его личности включает личностно значимые (следовательно, устойчивые) реально действующие и потенциальные мотивы, дальние устойчиво сохраняющиеся цели, в том числе связанные с понимаемыми мотивами, а также сферу произвольности, выполняющую функцию побуждения в достижении целей.
Среди дальних целей, преследуемых человеком, особое место занимают цели, направленные на реализацию выбранного им жизненного пути. Они одновременно являются и главнейшими компонентами мотивационной сферы, показателем направленности личности, и той "генеральной линией", в соответствии с которой человек воплощает в жизнь выбранные им ценности. Пользуясь выражением Ф.Е. Василюка, совокупность целей, направленных на реализацию жизненного выбора, можно назвать "замыслом человека о себе, о своей жизни", или, более коротко, жизненным замыслом.
Первоначальное становление жизненного замысла происходит в юности, в форме личностного (морального) и профессионального самоопределения. Более полно мотивационный аспект понятия жизненного замысла будет раскрыт ниже.
Мотив – это побуждение к действию Функции Побуждение Одни мотивы, побуждая деятельность, придают ей эмоциональную окраску, но сами эмоции не являются мотивами. Смыслообразование Другие придают ей личностный смысл. Это важно для понимания внутреннего строения индивидуального сознания Распределение функций смыслообразования и побуждения между мотивами одной и той же деятельности позволяет понять главные отношения, характеризующие мотивационную сферу личности
Механизм образования мотивов по А. Н. Леонтьеву Суть: в процессе деятельности цель, к которой в силу определённых причин стремился человек, со временем становиться самостоятельной побудительной силой, т. е. мотивом. В результате эта цель может превратиться в потребность.
Формирование мотивационной сферы человека происходит в процессе его онтогенеза в рамках формирования интересов человека, как основных причин, побуждающих его к развитию и деятельности.
Пример: Первые проявления интереса у детей наблюдаются на первом году жизни, как только ребёнок начинает ориентироваться в окружающем мире. На этом этапе развития ребёнка интересуют яркие, красочные предметы, незнакомые вещи, издаваемые предметами звуки. Ребёнок не только испытывает удовольствие, воспринимая всё это, но и требует чтобы ему вновь и вновь показали заинтересовавший его предмет.
Таким образом: Побуждение выступает в косвенном выражении - в форме переживания, желания, хотения; Смыслообразующие мотивы выступают как главная причина побуждения деятельности, основа постановки цели, выбора средств и способов ее достижения. Слияние обеих функций мотива - побуждающей и смыслообразующей - придает деятельности человека характер сознательно регулируемой деятельности.
Мотивы и потребности (по А. Н. Леонтьеву). Один из главных вопросов - это «вопрос о соотношении мотивов и потребностей», - писал
Само развитие потребностей связано с развитием их предметного содержания , т.е. с развития мотивов. Ведь даже витальные потребности удовлетворяются для того, чтобы с их помощью действовать. «Но субъективные переживания, хотения, желания и т.п. не являются мотивами потому, что сами по себе они не способны породить направленную деятельность, и, следовательно, главный психологический вопрос состоит в том, чтобы понять, в чем состоит предмет данного хотения, желания или страсти» (выделено нами. - Авт.) А.
Потребность - это объективная нужда в чем-то. Мотив - это поиск конкретного предмета удовлетворения потребности. Например: голод - потребность, конкретный съедобный объект - мотив.
Правда, есть и определенные сомнения относительно соотношения мотивов и потребностей, обозначенного в работах Леонтьева, где мотив связан с предметом удовлетворения потребности. Например, И. Г. Кокурина, считает, что такое понимание мотива несколько ограниченно, поскольку «в одном предмете могут воплощаться самые разные потребности» .
Но если учесть, что потребности осознаются, а осознание - эго сложный процесс, предполагающий изменение отношения и к своим потребностям, и к предметам их удовлетворения, то получается, что человек постоянно уточняет для себя, для чего ему нужно то-то и то-то. В том-то и проблема, что для удовлетворения какой-то потребности могут использоваться разные предметы. И человек постоянно решает для себя, какой предмет ему нужен в большей степени. При этом могут включаться не только чисто прагматичные соображения (например, какой-то предмет более «доступен», значит, ему и отдается предпочтение), но и различные этические ограничения, что наиболее интересно в условиях переходного или деградирующего общества, когда вопросы мотивации тех или иных действий приобретают все больше этическую окраску.
Связь мотива и цели деятельности (по А. Н. Леонтьеву). «Генетически исходным для человеческой деятельности является несовпадение мотивов и целей... мотивы актуально не осознаются субъектом... правда, нам нетрудно привести их мотивировку , но мотивировка вовсе не всегда содержит в себе указание на действительный мотив» (выделено нами. - Авт.) .
Близкие мысли можно обнаружить и у С. Л. Рубинштейна, который писал о том, что в общественном производстве «прямой целью общественноорганизованной человеческой деятельности является выполнение определенной общественной функции; мотивом же ее для индивида может оказаться удовлетворение личных потребностей». Но при этом само «единство деятельности конкретно выступает как единство тех целей, на которые она направлена, и мотивов, из которых она исходит» (выделено нами. - Авт.) .
Но мотивы могут и осознаваться (например, когда мы просто понимаем, что какое-то действие доставляет нам удовольствие). Здесь часто возникает противоречие таких эмоционально окрашенных мотивов и личностного смысла (чего-то более важного, глобального по отношению к простому действию). Это раздвоение является следствием полимотивироваииости деятельности. Например, трудовая деятельность общественно мотивированная, но она управляется и такими мотивами, как, скажем, материальное вознаграждение .
«Таким образом, - пишет Леонтьев, - одни мотивы, побуждая деятельность, вместе с тем придают ей личностный смысл; мы будем называть их смыслообразующими мотивами. Другие, сосуществующие с ними, выполняют роль побудительных факторов (положительных или отрицательных) порой остро эмоциональных, аффективных, - лишены смыслообразующей функции; мы будем называть такие мотивы мотивами-стимулами» (выделено нами. - Авт.). Отсюда возникает проблема иерархии мотивов.
Интересно, что в структуре одной деятельности определенный мотив может выполнять функцию смыслообразовапия , а в другой - функцию дополнительной стимуляции. Например, мотив общения в разговоре со скучным собеседником явно не является смыслообразующим - для соблюдения норм приличия. Но если это общение с любимым человеком, то оно становится существенным.
«Парадокс состоит в том, что мотивы открываются сознанию только объективно , путем анализа деятельности, ее динамики. Субъективно же они выступают только в своем косвенном выражении - в форме переживания желания, хотения, стремления к цели... Эти непосредственные переживания и выполняют роль внутренних сигналов, с помощью которых регулируются осуществляющиеся процессы... Осознание мотивов есть явление вторичное , возникающее только на уровне личности и постоянно воспроизводящееся по ходу ее развития» (выделено нами. - Лет.) .
Механизм «сдвига мотива на цель деятельности» (по А. Н. Леонтьеву). В ходе развития человеческой деятельности (прежде всего, трудовой) происходит ее усложнение, дифференциация и специализация, когда люди чаще занимаются более-менее фиксированными производственными функциями.
«Естественное следствие этого состоит в том, что происходит как бы сдвиг мотива на цель этих действий. Действие теперь тоже преобразуется, но уже превращаясь не в операцию... а в деятельность, теперь имеющую самостоятельный мотив. Благодаря этому мотивы также вступают в круг сознаваемого» .
«Решающий психологический факт состоит в сдвиге мотивов как раз на такие цели действия, которые непосредственно не отвечают естественным, биологическим потребностям» . Например, это могут быть познавательные мотивы и др.
Механизм сдвига мотива на цель - это еще один штрих, объясняющий само развитие мотивов. Но возможны и обратные преобразования, когда деятельность утрачивает свой мотив и превращается в простое действие или операцию (например, автоматизированные действия и операции).
Мотивы и задачи деятельности (но С. Л. Рубинштейну). «Единство деятельности создается, прежде всего, наличием больших задач, подчиняющих себе ряд более мелких, частных задач, входящих в них в качестве звеньев. Включение действия в новый, более обширный, контекст придает ему новый смысл и большую внутреннюю содержательность, а его мотивация - большую насыщенность. Действие, становясь способом разрешения более общей задачи, теряет специально к нему относящуюся преднамеренность и приобретает особую легкость и естественность» .
Сами мотивы определяются задачами, в решение которых включается человек. «Мотив для данного действия заключается именно в отношении к задаче, к целям и обстоятельствам, при которых действие возникает». Сам личный мотив человека - это своеобразный «приводной ремень для того, чтобы подчинить его деятельность объективной логике задач, в разрешение которых он включен» .
Интересно, что «одна и та же задача является психологически задачей различной трудности, когда ее приходится решать в различных социальных ситуациях» . Например, одно дело читать лекции в подготовленной (мотивированной) аудитории и совсем другое - в неподготовленной (немотивированной). Правда, если использовать примитивные приемы обольщения аудитории, то и в неподготовленной аудитории может быть «успех».
Проблема оценки эффективности деятельности. Прежде всего это проблема оценки (признания) и самооценки своего труда. Это интересно, так как оценка (признание) труда сама по себе влияет и на мотивацию, и на качество труда. С. Л. Рубинштейн писал: «...оценка, направленная на личность действующего субъекта, воспринимается иначе, чем оценка, направленная на те или иные действия. Однако оценка все же совершается на основании результатов деятельности, ее достижений или провалов, достоинств или недостатков и поэтому она сама должна быть результатом, а не целью деятельности. Для того чтобы прийти к положительной оценке, надо идти по направлению цели своих действий. Там, где оценка становится самостоятельной целью субъекта... как бы минуя цель самого действия... в деятельности наступают те или иные отклонения. Это случается при публичных выступлениях» .
Интересно, что «не только положительная, но и отрицательная оценка может оказать благотворное влияние, если она обоснована и мотивирована» .
Мотивация и уровень притязаний. Связь мотивации с уровнем притязаний личности давно является не только предметом научного исследования, но и воспринимается многими даже на уровне обыденного сознания. Например, если ученик без успеха решает задачу, с которой не справляются и студенты, то вряд ли он сильно огорчится, но если ему скажут, что такую задачу легко решают учащиеся младших классов, то это его огорчит и заставит как-то освоить пути ее решения. При этом возникает интересная закономерность: «с повышением уровня достижений личности, как правило, повышается и уровень ее притязаний» .
Связь мотивации и успешности деятельности (А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн). Проблема переживания успешности как основа формирования личностного смысла деятельности. До сих пор очень популярны «гедонистические концепции» мотивации, где все объясняется «принципом удовольствия». Интересно, что если крысам вживляют электроды в центры удовольствия, то они доводят себя до изнеможения; мотивы здесь не развиваются, а разрушаются. «Особенность эмоций состоит в том, что они отражают отношения между мотивами (потребностями) и успехом... они возникают вслед за актуализацией мотива (потребности) и до рациональной оценки субъектом своей деятельности» . На основании переживания успеха (или неуспеха) деятельности формируется «личностный смысл деятельности» (но А. Н. Леонтьеву).
Интересно, что «даже успешное выполнение одного и того же действия вовсе не всегда ведет к положительной эмоции» (например, чихание во время спектакля). Интересно также и то, что «успех или неуспех в одной области деятельности может существенно сместить вверх или вниз уровень притязаний детей в другой области, особенно если уровень притязаний во второй области еще не установился» .
Важно при этом различать личный успех и успех общественный.
С. Л. Рубинштейн пишет: «В действительности мотивы личного успеха вовсе не безраздельно господствуют в поведении людей. Все подлинно великое и ценное, что было сделано людьми, сплошь и рядом делалось не только в целях личного успеха и признания, но иногда и с явным пренебрежением к нему. Сколько больших новаторов в общественной жизни, в науке, искусстве делали свое дело, не получая при жизни признания, и тем не менее не отступались от него, не сворачивали на те проторенные дорожки, которые с наименьшей затратой сил вели к личному признанию и успеху! Но одно дело - личный успех, успех данного индивида, который достигается и в том деле, которое он ради этого успеха делает, совсем другое дело - общественный успех, успех того дела, которому человек отдается и ради которого он готов приносить всяческие жертвы. Именно этот мотив - успех большого дела, а не успех личный - должен стать основой мотивации деятельности человека социалистического общества» .
Мотив в структуре деятельность (по А. Н. Леонтьеву). Сама деятельность определяется целью (где деятельность выступает как преобразование отношений между потребностями субъекта и возможностями их удовлетворения). Действие - мотивом. Операция - задачей (соотношение цели с условиями определяет задачу, где задача - это цель, данная в определенных условиях и требующая использования конкретных способов, средств ее решения).
